– Но я думал, охотники подчиняются эльфам!
– Чушь, – фыркнула Гончая. – Они подчиняются вожаку. Всегда. А вожак заключил соглашение с золотыми об охране границ их леса. Вот и все. Только поэтому охотники делают эту работу. И, заметьте, вовсе не ради денег, хотя и плата за их труды достойная. А что им еще делать-то? Штаны дома просиживать? Подвиги в огороде совершать? Перед детишками бахвалиться?
– Но это ж такая сила…
– Охотники привязаны к Проклятому лесу, Терг, – со слабой улыбкой пояснила Белка. – Их сила идет от Лабиринта, от нашего дома и не может поддерживать их вдалеке отсюда. Именно поэтому охотники крайне редко покидают Новые земли. Поэтому им не место в Интарисе или в Ланнии. Поэтому же они начнут быстро стареть вдали от источника. И поэтому же им жизненно важно постоянно пребывать возле кордонов – это плата за полученную силу. Небольшой побочный эффект и гарантия того, что опасная стая никогда не сорвется с привязи. Теперь понимаешь, почему вы никогда о них не слышали?
Братья озадаченно крякнули.
– Значит, это уже навсегда? – наконец рискнул уточнить Лакр.
– Да, рыжий.
– И нет никакого способа обратить это вспять?
Гончая покачала головой.
– Раз изменившись, охотники уже никогда не станут прежними.
– И они все на это согласились?
– Представь себе. Хотя кое-кого я честно отговаривала.
– А ты? – вдруг спросил Стрегон. – Что это дало тебе? Я так понимаю, охотники тебя уважают и знают, кто ты и как такой стала. Но ты ведь тоже не можешь отсюда уйти, так?
Белка ненадолго задумалась.
– В чем-то ты прав, конечно: я не могу отказаться от пределов. Да и не хочу их покидать, если честно. Брадорас правильно сказал: держат они нас. Здесь теперь мой дом, моя семья, моя стая… Здесь все, что мне дорого и чем я живу. Может, это не самый лучший дом, может, он слишком своенравен и порой опасен. – Она глубоко вздохнула. – Но ты бы понял меня, если бы прожил не один десяток лет в страхе и одиночестве. Если бы без конца носил одну и ту же личину, боясь снять ее хотя бы на миг. Если бы день за днем просыпался от мысли, что твой взгляд или простое касание сделали кому-то больно. И если бы понимал, каково это – убивать ненароком, всего лишь неосторожным движением бровей.
Стрегон несильно вздрогнул: как ни странно, но именно это он хорошо понимал.
– Знаешь, – неожиданно улыбнулась Белка, – когда появились первые охотники… я имею в виду тех, настоящих, которых мы изменили… я впервые поняла, что могу без опаски с кем-то разговаривать. Могу прийти на тренировку без перчаток, и это не вызовет никаких проблем. Могу пройтись с другом вдоль границы, остановиться на ночлег и уснуть, не думая, как бы мне понадежнее укрыть спину. Я даже с Гончими не могла быть настолько открытой. Это как рассвет после долгих лет мрака. Как живая вода для умирающего в пустыне. И это невероятное облегчение – знать, что с ними я умею не только убивать.
