– Ладно. Кота не трону, – снова посмотрел в выпученные глаза лекаря, – ну так как? Ты уже вспомнил, какую болезнь обнаружил у мальчишки?
– Дааа, – тот быстро закивал кудрявой седой головой, – у него было острое воспаление кишечника.
– Вот и хорошо. Пиши свое заключение.
***
Мы с Гортраном вышли на улицу, и я подставил лицо прохладному воздуху. Наконец-то она настала, эта вечерняя прохлада после полуденного зноя. У меня все еще дымилась кожа то ли от жары, то ли от того, что я все еще оставался возбужденным до предела. Барон хлопнул меня по спине:
– Они ему не поверят. Ты сегодня собрался казнить несчастную женщину, потерявшую сына и сошедшую с ума от горя.
– Ни черта подобного. Я сегодня собрался казнить толпу чокнутых безумцев, спаливших мою конюшню.
– Нет, ты собрался наказать толпу, посмевшую тронуть ЕЕ. Если бы там не было тебя, она бы сегодня сгорела вместе с конюшней.
Да. Черт его раздери, он был прав. Она бы сегодня сгорела вместе с конюшней, и при мысли об этом у меня начинало выворачивать внутренности. Посмотрел в светлые глаза Гортрана, и он не отвел взгляд, так же пронзительно глядя на меня.
– Тогда я спалил бы всю деревню и посадил на кол каждого, кто был бы причастен к смерти Элизабет.
– Элизабет… называешь ее всегда по имени… Блэр. Она чертовая Блэр, Морган. Ты понимаешь, что это безумие?
– Понимаю.
– И продолжаешь этому безумию потакать.
– Оно сильнее меня.
– Когда-нибудь эта ведьма Блэр сведет тебя в могилу.
Я мрачно усмехнулся.
– Я туда отправлюсь только вместе с ней.
Он был прав. Это безумие, и я желал проклятую Блэр сильнее всего. Сильнее власти, сильнее золота, сильнее каких-либо других благ. Мне было уже совершенно плевать на то, чья она дочь, плевать на то, что из-за нее я собирался казнить около десятка крестьян. И нет, их вина не в том, что они спалили мою конюшню, а в том, что желали ЕЙ смерти. Посягнули на мое.
И на самом деле я не знал, от чего умер пацан. Нет, я не верил во всякую ересь про ведьм, но я думал о том, что она могла допустить ошибку. Женщина слишком глупа, чтоб быть лекарем, и эта дура провоцирует их… провоцирует считать себя ведьмой. Гортран прав. Как же он прав. Я обязан был сжечь Элизабет еще там на площади. Обязан своему народу, обязан каждому младенцу, убиенному Антуаном. Обязан своей матери, сестре и брату.
А я… я просто жду собственной свадьбы и совершенно не затем, чтобы отметить это прекрасное и знаменательное событие единения двух государств. Вовсе нет. Я жажду этого дня, чтобы наконец-то взять свою оллу. Уложить ее в постель и отыметь. Грязно, жестко, извращенно предъявить на нее свои права. И все это проклятие с первого взгляда. Увидел и в эту же секунду отравился ею. Стоит только подумать о ней, и весь контроль к дьяволу. Похоть накрывает адская, сумасшедшая. Тело ее, губы, кожа, волосы. Все с ума сводит. И глаза эти дьявольские. Свое отражение в них вижу и сатанею. Ни одна из моих шлюх и любовниц не доводила меня до состояния озверевшего хищника, готового выть и стонать от вожделения.
