— А что насчёт удобрений?
— Ты же намешала листья?
— Да.
— Тогда не надо.
Солнце зависло точно над головой. Хана наконец-то закончила поле. Она не делала перерывов, поэтому теперь оперлась на ручку мотыги и попыталась перевести дыхание, и движения рук отзывались болью.
— Если закончила, вскопай здесь, — Нирасаки взглядом указал на второе поле.
Хана вытерла с лица пот тыльной стороной ладони и с улыбкой покачала головой:
— Мне не нужно так много, лишь бы нас троих прокормить.
Она рассматривала свой огород как продолжение домашнего сада и вовсе не собиралась торговать выращенными овощами на рынке. Одного поля ей было вполне достаточно.
— Ты что, плохо слышишь?
От пристального взгляда Нирасаки у Ханы спёрло дыхание. Ей стало нехорошо от одной только мысли, что придётся снова расчищать заброшенное поле. И в то же время спорить со стариком не осталось сил. Она покорно перебралась на второй участок, выползла все заросли и начала копать. Ручьи пота заливали глаза. Мышечная боль давно сменилась скрипом суставов. Под низкими послеобеденными облаками летали редкие птицы.
— Делай грядки.
— Хорошо.
У неё уже не осталось сил ни улыбаться, ни поправлять растрёпанные волосы. Хана начала межевать грядки.
— Ряды пореже делай.
— Хорошо.
— Слишком низкие.
— Хорошо.
— Ещё выше.
— Хорошо.
Она послушно всё исправляла. Пот капал с подбородка на землю. Волосы липли к перепачканной потом и грязью коже. Хана уже ни о чём не думала. Она могла лишь смотреть в одну точку и продолжать бесконечный труд. Вскоре начало вечереть. Хана молча ровняла грядки обоих полей, освещаемая закатным солнцем.
Нирасаки, сидя на краю поля, долго разглядывал и крутил в руках картофелины, а затем достал из кармана нож и разрезал несколько штук пополам. После этого он поднялся на ноги и посмотрел на Хану. Та почувствовала его взгляд, оторвалась от работы и обернулась.
— Через неделю посадишь срезом вниз. Не поливай. Вообще не трогай.
Хана пошатнулась, шагнула вперёд и с трудом улыбнулась.
— А-а… Большое спасибо за вашу по…
Но не успела она договорить, как раздался звук захлопывающейся дверцы пикапа. Хана растерянно смотрела, как Нирасаки уезжает. Заходящее солнце окрасило горы красным. Где-то прострекотала и замолкла цикада. Юки и Амэ выскочили из своего укрытия:
— Мама, ты в порядке?
Голоса детей привели Хану в чувство. На неё резко навалилась усталость, и она осела на землю.
Осеннее небо заполонили стаи спустившихся с гор красных стрекоз. Картошка проросла, и её ботва пышнела на глазах. Как-то раз, когда Хана стригла лишние ростки и окучивала клубни, к огороду подъехали два внушительных внедорожника. Это были Хосогава и Ямаока, два деревенских старика. Они тут же поманили Хану к себе.
