«Конечно-конечно, Марина, вы удивитесь, какое оно сочное! Мы с Володей уже целый мешок съели».
«Далее. Тётушка моя, Екатерина Антоновна Брилевич, урождённая Довгоносова, понимала добродетель несколько иначе, чем моя матушка. Для неё первое место занимали чисто духовные явления, и деяния моей матушки она рассматривала лишь как подготовительный этап. Обласканных ею мужчин она встречала в смежной опочивальне и дарила им подлинную любовь: вступала в беседу и трепетно выслушивала, восхищаясь каждому слову и восторгаясь каждым фактом. Когда тётушку упрекали в нелепости, она отвечала, что подлинная любовь и заключается именно в такого рода лояльностях; смысл же её практик в том, что от восторгов и восхищения каждый мужчина чувствует верность своего пути, и даже если на самом деле путь неверен, оное чувство наилучшим и скорейшим образом искоренит заблуждения, исправит путь и выведет к свету. Прекрасно, правда? В детстве меня равно потрясали как матушкина добродетель, так и тётушкина, однако бабушкина превосходила их обе своими совершенством и простотой. Бабушка моя, Анастасия Евдокимовна Чаховская, урождённая Гутен-Гемахт, почитала за высшее благо, доступное человеку к свершению, безупречность его бытования. Пока мужчины услаждались пышным телом Елизаветы Алексеевны и трепетной душою Екатерины Антоновны, Анастасия Евдокимовна чистила им брюки, утюжила сорочки, ваксила сапоги и штопала носки. Бытие есть быт, — отвечала бабушка, когда её упрекали в приземлённости, — если бы каждый жил в чистоте и упорядоченности, энтропия была бы побеждена, вселенной более не грозило бы низвержение в хаос, и наступил бы рай. Чудесно, вы не находите? Яблоко и в самом деле вкусное».
«Как я рад, что вы оценили! Поверьте, я бы никогда не предложил вам кислое или червивое. Но прошу вас, продолжайте!»
«Как же можно превзойти этих женщин в добродетели? — спросит зритель. И мне тоже раньше казалось это недостижимым, и долгие годы я не решалась даже попытаться. Но с возрастом я ощутила в себе достаточно внутренних сил и приступила к превосхождению. Я отыскала всех мужчин, знавших мою матушку — тех, кто ещё не умер, разумеется — и теперь навещаю их по списку, по трое-четверо в день после работы. Вначале я исполняю все их плотские желания — а старички на них горазды, как ни удивительно; затем удовлетворяю духовные запросы — а это не так-то просто, рассказы их втрое длиннее, и преклонения надобно втрое больше; и напоследок просто прислуживаю: готовлю пищу, стираю, мою полы, выбиваю ковры, выгуливаю собак, делаю массаж жёнам и домашнее задание внукам. Бывает, мне замечают, что я вовсе не превзошла матушку, тётушку и бабушку, а лишь только бледно повторила — но я не спорю и соглашаюсь, таким образом ещё более смиряясь и превосходя. Видите теперь, почему у меня мало свободного времени? Но всё-таки, если выпадает минутка или полчаса, я, помимо слушания музыкальных радиопередач, стараюсь сойтись с новыми людьми — ведь старичков постепенно становится всё меньше, а добродетель не должна ослабнуть… Спасибо за яблоко, я пойду выброшу огрызок в урну и вернусь, только не уходите».
