Тут из глубины регистратуры послышался звук отодвигаемого стула и шаги. Деревянная дверца отворилась, и оттуда вышел я, присматриваясь к Рыгору. Вестибюль освещался только окнами, и мне пришлось подойти совсем близко к нему, чтобы узнать.
— О-о! Пилип! — воскликнул Рыгор, тоже узнав меня, — Тебя-то как сюда занесло?
Я был слегка сутулым, хмурым бородатым брюнетом, в тёмно-синем рабочем халате и в сандалиях. С Рыгором мы случайно познакомились после бани, за бутылочкой пива, из-за нехватки места попав за один столик в баре. Помнится, мы с полчаса болтали о том о сём, не слишком друг друга заинтересовав и не найдя общих тем, но и не вызвав неприязни. При последующих встречах мы дружелюбно здоровались, обмениваясь парой фраз.
— Привет, — я вытер ладонь о полу фартука, и мы пожали друг другу руки, — Работаю здесь, уже почти год. Электриком. Здесь море всяких электрических приборов, и их время от времени надо чинить.
— Хорошо устроился! Одни каштаны чего стоят. Особенно когда цветут — здорово, а? Чем это у тебя пахнет?
— Да это канифоль. Вчера притащил со склада раритетный бобинник, пытаюсь запустить, но пока не удаётся. Представляешь, здесь в подвале целая гора старых магнитофонов! Есть даже ламповые, но я пока за них не брался. И откуда только? Там ещё целый шкаф с записями. Скорее всего, в старые времена роженицам ставили классику, чтоб способствовала. Пойдём, покажу, тебе должно быть интересно.
— Покажи! А я вот мимо проходил и от дождя под крышу спрятался. Договорились с приятелем у мединститута встретиться, а он всё не идёт и не идёт. Решил сам пойти ему навстречу, а тут дождь.
Мы прошли в регистратуру. Там я оборудовал себе рабочее место, облюбовав самый широкий стол и большой шкаф с ящиками для карточек, в которых я хранил мелкие запчасти, провода и радиодетали. На столе стоял огромный полуразобранный магнитофон, горела электрическая лампа, направленная на его внутренности, дымился паяльник.
— Бобины крутятся, а звука нет. Ещё не разобрался, в чём дело. Кажется, усилитель сгорел, причём сразу оба канала.
— Ну ничего, разберёшься! Где ты этот фартук откопал? Ты в нём со своей бородищей на монаха похож, — засмеялся Рыгор.
— Чтоб не пачкаться. Ты бы видел, какой был пыльный этот бобинник, когда я его выволок оттуда.
Я поднял с пола картонную коробку с бобинами и поставил её на соседний стол. Рыгор подошёл и стал перебирать записи, читая надписи на торцах.
— «Зимний путь», «Прекрасная мельничиха», «Лесная музыка», «Романсы Рахманинова»… Мда, всё понятно. «Любовь поэта», «Лебединая песня»… Зря стараешься, Пилип! Как ты это слушать потом будешь? Сплошные старинные песни. Бросай этот бобинник! Купи лучше обычный плеер, а я тебе нормальных дисков целый вагон отгружу.
