Но оказалось, это еще не конец. Через пару месяцев второй арестовавший Фарроу полицейский, видевший, как напарник его ударил, всего-то после одной кружки пива проболтался обо всем своему соседу по столику, который оказался журналистом, занимавшимся расследованием расизма в полиции. Он записал разговор на пленку, через два дня эта история появилась в местной газете, и все вдруг снова о ней заговорили. Вечерами у моего дома толклись журналисты из местных газет и даже из телевизионной программы «Вечерний Лондон» и язвительно интересовались, правда ли, что я лгун и расист. Может, порой мне и приходится приврать, но уж расистом-то я никогда не был. Разразился громкий скандал. Мой босс, старший инспектор Ренхэм которым я проработал почти пять лет, старался защитить меня, но уж слишком пристальное внимание мы привлекали, и руководство полиции было вынуждено принять меры. Обоих полицейских, арестовавших Фарроу, уволили, моего напарника констебля разжаловали в рядовые, а меня понизили до констебля.
Я был опозорен и долго не мог с этим смириться. Понимаете, хотя я и допустил промах, но суровость наказания превосходила тяжесть содеянного. Я изливал свою обиду жене, становился раздражительнее, и, видимо, наши с ней отношения не были такими уж близкими и надежными, как мне казалось, потому что три месяца спустя, после одной особенно серьезной ссоры мы расстались. К тому же у нее появился любовник. Думаю, я смог бы ее понять, если бы моим соперником не стал тот самый журналист, который и предал гласности всю эту историю. Этот наглый подонок расспрашивал ее о том, какое воздействие мой поступок произвел на нее и на отношения в семье, и, очевидно, это самое воздействие было весьма тяжелым, так как довольно скоро, возможно, в тот же самый день, их разговор закончился тем, что они оказались вместе в постели.
Что станешь делать в такой ситуации? А что вообще можно сделать? Только встать, отряхнуться и вспомнить: все проходит. Справедливость существует, правда, иной раз она не спешит проявиться. Мне не оставалось ничего другого, как утешаться такого рода размышлениями. Я забрал свои вещички, подал заявление о переводе в другой участок и в первый раз в своей карьере начал работать в северной от реки части города, в наиболее скандальном отделении во всем «Мет» — над ним до сих пор реяла дурная слава, которую принесло ему предательство одного из его старших работников.
Детектив сержант Дэннис Милн оказался самым подлым и коррумпированным офицером британской полиции: днем он являлся признанным специалистом департамента расследований преступлений, а по ночам — наемным убийцей, на совести у которого было бог весть сколько трупов. Тень его по-прежнему написала над участком подобно зловещей туче, хотя прошло уже почти два года с момента разоблачения Милна, после чего он бесследно исчез. Время медленно залечивало раны, но в ДРП было много офицеров, включая старшего инспектора Нокса, репутация которых оказалась навечно подмоченной из-за длительной совместной службы с этим бесславным сыном полиции. Грязь прилипает крепко, может, потому мне так легко удалось получить туда назначение.
