По просьбе тех, кто участвовал в последнем злосчастном выходе «Русалки», Иван предоставил точные координаты ее упокоения, и, сделав небольшой крюк от кратчайшего маршрута, в девятом часу вечера «Полярный лис» застопорил ход. С его борта одетые в парадное офицеры и свободные от вахты матросы отдали последние почести погибшим морякам, произведя салют из розданных команде револьверов, после чего в море был опущен поминальный венок и проведен короткий молебен.
Смахнув выступившую слезу, Иениш вернулся в рубку, так как вновь настала его очередь дежурства, разрешив свободным от вахты выдать двойную чарку для поминания всех отдавших жизнь на воинской службе. Сам же он приложился к коньяку только после смены, закрывшись в своей каюте вместе с Иваном и заспанным Протопоповым, отсылать которого досыпать положенное на отдых время не поднялась рука. Так, за бутылочкой «Шустовского», они и просидели втроем все четыре часа, пока не настало время дежурства Николая Николаевича. Причем последние два часа Протопопову не наливали, и тот был вынужден довольствоваться крепким и душистым кофе, который заодно отлично прогонял сон.
Весь следующий день они шли 13-узловым ходом, нигде не останавливаясь. Лишь на пару часов свежий ветер скрасил монотонность плавания, но, миновав Готланд, корабль вновь вышел в спокойные воды и, приняв на борт у Дрогденгского маяка лоцмана, в полдень 12 сентября стал на якорь на Копенгагенском рейде. Поскольку работы машин никаких нареканий не вызывали, за четыре часа загрузились углем и пресной водой, после чего вновь продолжили путь.
Утро следующего дня команда встречала уже в Немецком море. Знаменитое своими штормами, оно тем не менее позволило небольшому минному крейсеру прокрасться вдоль берегов Дании, Германии и Голландии и лишь на подходе к Английскому каналу слегка покачало небольшой корабль на волнах. Но поскольку зародившийся шторм лишь самым краем задел «Полярного лиса», особых проблем и переживаний экипажу он не доставил, украв не более узла скорости.
По той причине, что бывший «Лейтенант Ильин» на службе более не состоял, Иениш повел его не в Шербург, являвшийся одним из основных военно-морских портов Франции, а в Кале. Здесь он, довольный быстрым проходом Немецкого моря, дозволил команде сойти на берег и дал целые сутки на отдых. Являясь крупным торговым портом и оттого весьма многонациональным, Кале мог предложить уставшим морякам немало всевозможных развлечений – от дешевой выпивки и недорогих сговорчивых дам облегченного поведения для непритязательных матросов до изысканных ресторанов и театров для капитанов судов и представителей высшего общества. Одним словом, каждый мог найти здесь развлечение по карману. Главное, следовало не забывать следить за этим самым карманом, чтобы внезапно не обнаружить в нем аккуратный разрез, и при этом не забывать время от времени следить по сторонам, чтобы не пропустить момент и впечатать кулак в физиономию или под дых любителя легкой наживы первым. А о том, что подобных романтиков с большой дороги или изрядно набравшихся матросов, которым на очередной стакан недоставало пару франков, здесь хватало, можно было даже не говорить. Это являлось фактом, с которым требовалось считаться.
