Поэтому Алекс не без сожаления стал искать Портал, чтобы выйти отсюда и больше не вернуться. Шанс второй раз натолкнуться на эту проекцию стремился к нулю. К тому же Алекс уже знал и еще об одном парадоксе Пространственной Зоны.
Один раз он, выйдя из очередной проекции, попробовал, ради интереса, снова вернуться в нее – буквально через мгновение. Каково же было его изумление, когда вместо зала для заседаний, который, видимо, создали, чтобы провести какое-то совещание, он очутился на скалистом морском обрыве.
Судя по всему, Зона постоянно изменялась, превращалась, перетекала из одного состояния в другое, постоянно трансформируясь и разрастаясь.
Пообедать (или поужинать? а может, позавтракать?) удалось не сразу. Оставив за спиной весенний сад, Алекс побывал в нескольких проекциях, прежде чем натолкнулся на ту, где смог поесть.
Чаще других встречались «обучалки», как он стал именовать их про себя. Несколько штук имитировали географические зоны, одна – химическую лабораторию.
Попалась ему и очень необычная «обучалка»: Алекс не сразу сообразил, что перед ним именно она. Комната, тесно уставленная старинной мебелью, оказалась рабочим кабинетом Льва Толстого в Ясной Поляне.
Алекс не настолько хорошо разбирался в классической литературе, чтобы сразу сообразить, чей это кабинет, но все прояснило низкое детское кресло. Из лекций по литературе он помнил, что Толстой был близорук, но не носил очков или пенсне и предпочитал работать, сидя на низких стульях.
Ну, и кроме того, на одной из стен была поясняющая надпись, которую Алекс заметил не сразу.
В кабинете стояли обитый кожей диван, два столика, этажерка и кресло, на стене висела книжная полка, и всюду – множество портретов и фотографий.
Алекс подошел к письменному столу с выдвижными ящиками, на котором находились всевозможные письменные принадлежности и разные мелочи: шкатулка для бумаг, пресс-папье, фотопортреты в деревянной черной рамке, книги и бумаги, ручки и карандаши. Глядя на все это, можно было подумать, будто хозяин лишь ненадолго вышел отсюда и вот-вот вернется.
На одном из кресел лежал листок бумаги, видимо, забытый учительницей, которая привела сюда класс. На листе был напечатан обрывок текста: «…в окружении памятных вещей Толстой провел последние часы перед уходом из Ясной Поляны. Уходя из кабинета, он погасил свечи на письменном столе, и с тех пор они никогда никем больше не зажигались».
Алекс обратил внимание на фонограф: вроде бы его подарил Толстому сам Томас Эдисон. По тем временам это было неслыханное техническое чудо. Интересно, что сказал бы великий писатель, мыслитель и философ, если бы узнал о новейших открытиях человечества? Как отнесся бы к тому, что в его кабинет, воссозданный в проекции, водят экскурсии?
