В своей комнате он лег на кровать и закрыл глаза. Это так несправедливо. Отец Питера всю жизнь пытался сделать что-то нужное и сгинул без следа. Седрик просто шел по жизни без всякой цели, и для него Страна вечного лета оказалась чем-то вроде курорта.
Не это ли пыталась втолковать ему мама? Нет смысла забираться наверх, если от падения ничего не изменится. Нет смысла в математике, если это просто игра, а не железобетонная истина.
Ноэль, Седрик и остальные никогда этого не поймут.
Впервые с тех пор, как Питер стал верхолазом, он почувствовал себя совершенно одиноким.
* * *
В последующие годы Питер примирился со своим одиночеством, но все же сейчас, когда он сидел за чашкой праны со старым другом, понимая, что стоит сболтнуть лишнего, и перед ним разверзнется бездна, у Питера ныло сердце.
– Я рад, что ты ко мне обратился, – сказал он Ноэлю. – Держи меня в курсе.
– Конечно.
– Кстати, твой источник случайно не знает что-нибудь о самом перебежчике?
– Не очень много. Дозорный, с которым он говорил, сказал, что русский – тот еще скандалист. Подрался с каким-то поэтом.
Питер изобразил улыбку.
– Подрался с поэтом? Неплохо для начала. Не припомню, чтобы кто-нибудь задирал тебя.
– Ну, был тот подонок Калдекотт. Но то из-за девушки.
Оба рассмеялись, вспомнив тот случай.
– Нужно сходить куда-нибудь вместе после работы, – предложил Ноэль. – Может, даже Седрика захватить. Что бы ты ни говорил про Зимнее управление, но им хотя бы не приходится платить кучу денег медиуму, чтобы просто выпить.
– Как там он?
– Ну, сам знаешь. Весь в делах. И постоянно спрашивает про тебя.
– Неплохие были тогда времена, да? Иногда я вспоминаю ту ночь, когда мы забрались на башню. Ты расскажешь об этом в книге?
– Вряд ли, – ответил Ноэль. – Кое-что каждый должен открыть для себя сам.
* * *
Остаток сумеречного дня в кабинете Питера тянулся бесконечно. Ему нужно было закончить доклад для Зимнего управления, но Питер едва мог сосредоточиться. Дело Камлана горело в его разуме раскаленным угольком, манило, но Питер не осмеливался просмотреть его у себя в кабинете. Вытекающие из-под эфирной ручки слова не раз складывались в полную нелепицу, и приходилось начинать сначала.
Он все-таки закончил и запечатал эктописьмо для Холлиса своим луситом.
По дороге в Нижний район, стоя в вагоне метро, он снова и снова слышал слова Ноэля.
«Я просто решил, что ты должен знать, на случай, если начнется охота на ведьм».
Каждый прохожий, мимоходом бросавший на него взгляд, казался дозорным. И на мгновение руки Питера на перекладине у потолка снова стали детскими, маленькими и бледными, с обкусанными ногтями. Он быстро сунул их в карманы и взял мыслеобраз под контроль. Из вежливости никто не станет обращать внимание на изменение его внешности, но так не годится – ведь это выдает его взвинченное состояние.
