Тетрадные листки в руках Флоры дрожали. Наконец-то и она хоть чем-то выдала волнение. А то иной раз мне начинало казаться, что вместо нервов у этой девушки стальные проволочки.
- Хотят жить по большому счету, но не умеют. Порвите. Не отвечайте.
- Нет уж, отвечу обязательно. Кроме того, мы обещали старику...
Но в это время старик позвонил сам.
- Приезжайте, - сказал он тихим и хриплым голосом. - Немедленно. Сейчас же...
Я залпом выпил кофе. Налил себе еще. Меня как-то разморило. Хотелось одного: лечь и выспаться. Но понимал, что к старику надо мчать. Флора уже хватала с вешалки плащи, в руке у нее позвякивали ключи от машины. Я выпил третью чашку густого, как деготь, кофе.
Мы не нарушали правил, но у светофоров на зеленый свет уходили первыми, оставляя позади даже приземистые "Жигули".
Дверь в квартиру старика была приоткрыта. Сам он лежал в кабинете на кожаном диване с полотенцем на горле. "Каравелла" валялась на полу. Мы шагали по битым пластинкам.
- Кто здесь был? Воры?
- Садитесь, - прохрипел старик.
- Вызвать врача?
- Незачем. Я сам немного врач. Ничего страшного.
- В милицию звонили?
- Не звонил! И вам запрещаю! Во всем виноват я сам.
- А весь этот разгром? - Флора жестом обвела комнату. - Кто бил пластинки? Зачем сломали проигрыватель?
- Я! - прохрипел старик. - Я бросил на пол проигрыватель, я побил пластинки. У меня была истерика. Первая за восемьдесят шесть лет!
Я снял плащ, сложил его, повесил на спинку стула, затем уселся. Делал все медленно, выигрывая время, чтобы собраться с мыслями.
- Флора, - сказал я намеренно тихо, - поищите на кухне веник и уберите здесь.
- Веник в ванной, - прошептал старик. - Единственное, о чем прошу, принесите из аптеки свинцовую примочку, а из магазина хлеб и творог.
- Вас душили? Раз вы нас вызвали, потрудитесь объяснить все толком. С кем вы подрались?
- Подрался? - переспросил старик. - Гм, наверное, это так и называется. Тут была одна из моих бывших пациенток. Мы с нею здорово поссорились. Она требовала, чтобы я дал расписку, что лично ей не ставил пластинки. Это было бы неправдой. Такую расписку дать я не мог. Затем она обвинила меня в том, что я много болтаю. И даже назвала фашистом.
- Вы не можете вспомнить фразу поточнее?
- Кажется, это прозвучало так: "Человек, который может подарить другому талант, но не дарит - полуфашист". Тут я вспомнил погибшего сына, "Танго смерти", стал кричать, что ворованные таланты - не таланты. Она вела себя вызывающе... Назвала старым дураком. Толковала о внутривидовой борьбе и о праве каждого воспользоваться знаниями, неизвестными другим. Я потерял голову. Я схватил проигрыватель... Хватит об этом. Мне неприятно. Вот ключ. В бюро список и адреса всех, кто поставил себе пластинки. Заготовьте письмо от моего имени. Опыты прекращены. Возобновлять их я не намерен. Тот, кто хочет, может остаться с пластинкой. Остальным же я готов ее снять. А вы постарайтесь не будоражить умов своими расследованиями. Спасибо за помощь...
