И он сказал матери:
— Не ходи к нашей хижине и не говори моей жене плохие слова.
После этого Думанау пошел за сахарным тростником, и тогда его мать пошла к маленькой хижине и стала говорить Ван-ваньен-Апониболинаен плохие слова:
— Открой дверь, ты, дурная женщина, не знающая стыда!
Это из-за тебя три года пропадал мой сын, из-за тебя мы столько времени его искали! Зачем ты пришла сюда, недостойная женщина?
Ванваньен ей не ответила. Скоро Думанау вернулся, и тогда Ванваньен ему сказала:
— Я говорила, что нам надо было остаться в лесу, но ты не захотел, и вот твоя мать пришла и сказала мне много плохих слов, и теперь внутри у меня болит.
Вскоре после этого она умерла. Думанау наточил копье и топор: он хотел убить свою мать за то, что она сказала его жене Ванваньен плохие слова. Но он не смог убить ее, потому что мать заперла изнутри дверь и не выходила.
Вернувшись к себе домой, Думанау сделал золотой табаланг[68] и посадил на пего петуха из золота. Потом он положил в табаланг тело Ваиваньен и сказал:
— Когда табаланг будет проплывать мимо мест, где жители селений набирают воду, ты, петух, пой.
Петух пропел:
— Кукареку, я табаланг из Кадалаяпана, на мне сидит золотой петух!
Думанау столкнул табаланг в реку, и он поплыл. Когда он проплывал мимо мест, где люди набирают воду, петух пел:
— Кукареку, я табаланг из Кадалаяпан, на мне сидит золотой петух!
Так пел петух, когда проплывал мимо мест, где люди набирают воду. Думанау же пошел сам не зная куда, словно человек, лишившийся разума. Старший сын шел впереди него, среднего Думанау нес на спине, а младшего — на бедре.
Когда табаланг из золота приплыл в Нагботоботан, где в бездонную яму стекают все реки мира, петух снова пропел:
— Кукареку, я табаланг из Кадалаяпана, на мне сидит золотой петух!
Старуха Алокотан вылезла из воды, где купалась, быстро надела юбку и побежала по берегу за табалангом.
— Откуда ты, табаланг? Не из Капаолана? Или, может, из Каньогана? — закричала она.
Табаланг был уже почти у самой воды, куда стекают все реки, и Алокотан побежала очень быстро и крикнула:
— Ты не из Каоданана?
Табаланг приостановился на мгновение.
— Или, может, из Кадалаяпана? — крикнула старуха Алокотан.
— Да, — ответил петух, и табаланг остановился.
Старуха вошла в табаланг, взяла с него тело и унесла к себе домой. Она удивилась, что табаланг из золота и что женщина в табаланге так прекрасна — равных этой женщине по красоте она никогда не видела. Старуха Алокотан внесла тело Ванвань-ен к себе в хижину и сказала:
