Я отвечаю исключительно от неожиданности:
– С Эдвардом, это куратор нашего курса. Именно он подавал рекомендации…
– Он так ужасен? – спрашивает незнакомец, и я понимаю, что он искренне недоумевает – почему я не приторговываю собой ради мечты.
Чашку с кофе двигает ко мне, а счёт тянет к себе. Я цепляюсь за край, но проигрываю.
Мне должно быть всё равно, что думает этот залётный тип, но его слова – как плевок в лицо.
Не прикоснувшись к кофе и оставив счёт ему, беру куртку и иду на улицу. От свежего морозного воздуха кружится голова, а может, виной тому коктейли… и я не знаю, куда мне идти. В комнату в общежитии, которую я делю с Зарой? Да я лучше буду гулять всю ночь и весь следующий день, пока она не свалит на такую вожделенную и недоступную Землю…
– Я обидел тебя? – спрашивает тип, вставая рядом. От его обволакивающего голоса моё тело вибрирует и дрожит. Тьфу ты, напасть! Чтоб я ещё раз напилась… всё равно толку никакого – веселее не стало, а вести себя начинаю странно.
– Отвали, – прошу я. – Без тебя тошно! Я не ищу приключений на одну ночь, если ты ещё не понял.
– Понял, – легко соглашается он. – Если ты и вправду так хороша, подай апелляцию. Там как раз проверка у вас… но если не уверена, что пройдёшь, лучше не делай. Тебе этого не простят.
Я старательно смотрю мимо. Мне таки капитально снесло крышу, и я почему-то думаю о том, что на морозе никто не целуется.
– Пока, – говорю ему. И в самом деле – что я тут с ним стою, надо уходить. – Спасибо за совет.
Застёгиваю куртку, делаю шаг в сторону и – проклятый лёд, в нашем районе всегда так отстойно чистят улицы! Нет, я бы устояла. Равновесие я держу хорошо, хоть и на каблуках, и на льду, и даже хоть бы и пьяная, но он быстрее – мгновенно меня подхватывает. Тянет к себе, не давая опомниться, обжигает дыханием, а затем и прикосновением мои губы.
Я хочу сказать “нет”, но мне не хватает воздуха, а затем внутри скручивается тугая пружина, и я теряю голову. Впервые и, кажется, навсегда.
Плохо помнится, что было дальше. Такси, лифт, номер… я не помню, где именно мы зашли дальше, чем можно, и боюсь, что не хочу вспоминать. Просторная душевая и стеклянная запотевшая стенка, в которую я упираюсь спиной, и в неё же потом руками, шёлковые – кажется, там и в самом деле были шёлковые – простыни, и восхитительно-нереальный мужчина, чьи волосы и глаза так и отсвечивают красным, при каком освещении ни смотри.
Слишком стыдно, чтобы вспоминать. Слишком волшебно, чтобы забыть.
