Конец черного лета | страница 64



— Ну почему я должен записываться в общественники? — спросил он как-то Ивана Захаровича. — Разве без этого нельзя быть порядочным человеком? Или секция совета отряда очищает от грехов? Или это — как справка об исправлении?

Нечаев старался его не перебивать. Пусть выговорится парень. Думает, задает вопросы — это уже хорошо. Такой не будет приспособленцем. Эти мысли, конечно, никак не отражались на лице Ивана Захаровича, он был весь во внимании, слушая Федора, и даже иногда кивал головой, как бы соглашаясь с каким-то аргументом своего собеседника. Но вот Федор замолк и вопросительно посмотрел на Ивана Захаровича.

— Можно и без секции обойтись, — к удивлению Федора сказал он. Нечаев понял, что наступило время для прямого ответа. — Можно было и без тюрьмы обойтись, ведь правда? — Он говорил медленно, спокойно, может, лишь с чуть большим волнением, чем обычно. — Что же получается, Федор? Отчего это у тебя на протяжении уже стольких лет никак не складываются отношения с «отрицаловкой»? Как ты думаешь?

— Вы извините, я помолчу. Лучше вас послушаю.

— Добро, слушай. Дело-то, понимаешь, в том, что все эти годы «отрицаловка» боролась за то, чтобы ты был с ней. Впрочем, — Нечаев сделал неопределенный жест, — она бы точно так же боролась и за любого другого. (Ничего, пусть поревнует к «другому», про себя усмехнулся он.) — Так вот, многое у нее получалось из того, что ей хотелось. Правда, ты все время ускользал из рук «колючих». И тебе мстили, жестоко мстили. И ты почему-то уверовал в магическую силу трубы и пошел на них в одиночку. Нет, Федор. Сегодняшние «жулики» — это не воры в прежнем понимании. Видел я воров, не с одним у меня и стычки были, и разумные беседы. Вор был прежде всего джентльменом удачи, он уважал хоть и довольно жесткие, но все же честные отношения. И тогда, конечно, били неугодных и даже убивали. Но тогда ведь и больше уважали друг друга за принципы. Не хочешь быть вором — не будь им, но и не лезь тогда к ворам — голову отобьют. А сейчас в «жулики» себя определяют все, кому хочется покрасоваться, окружить себя ореолом этакой независимости ото всех и ото вся и чуть ли не таинственности. И если кто-то не разделяет этого мнения, а свое высказывает вслух, его жестоко наказывают. Хоть с этим ты согласен?

— С этим — да.

— А если согласен, то должен понять главное: вступив в ряды общественников, ты наносишь удар «отрицаловке». Надежд на твое возвращение уже у нее не остается. Ты понял, Федор? — Завьялов молчал. — Ты подумай, подумай еще.