— Один лишь. Не столько вопрос, сколько предупреждение. Федулов, мне кажется, не так прост и прямолинеен, как может показаться с первого взгляда. Смотреть за ним надо постоянно. Возможно даже, что он попытается установить с Файном нелегальную связь.
— Возможно. Об этом мы уже говорили с партизанским руководством, и они начеку. А вас, надеюсь, предупреждать не нужно — если что случится, подайте знак через почтовый ящик, наш почтовый ящик, — с ударением на слове «наш» повторил он.
Заметив нетерпеливое движение рыбака у стола, Звягинцев поднялся с табуретки.
— Что, Васильевич, уха остывает?
— Остывает, Петрович. Шли бы к столу…
… — Прекрасная рыба, фрау Марта, вы чародейка! — Раскрасневшийся от выпитого Файн принялся за очередную порцию фаршированного судака, но продолжал говорить:
— Вы мне доставили большую радость, фрау Марта, и я хочу вас отблагодарить. Так вот, получено разрешение на ваше возвращение в фатерланд, — Файн, улыбаясь, в упор смотрел на. Марту, а мне вдруг стало не по себе, какое-то предчувствие сдавило горло. — Вы, надеюсь, довольны? — улыбка его стала еще шире…
Но Марта — и я знал, что это плохо, — молчала. Молчала и тоже пристально смотрела в глаза Файну. Я хорошо понимал ее состояние секундного замешательства и поспешил на помощь.
— Такую новость, герр оберштурмбанфюрер, вы уже извините, нужно преподносить более осторожно. Радость тоже убивает…
— О, конечно, конечно. Простите, фрау Марта, старого солдата.
— Я вам очень благодарна, герр Файн. И крайне взволнована. Но прошу вас меня понять, как я могу сейчас уехать? Я нужна здесь. Передайте, пожалуйста, мою самую искреннюю благодарность в Берлин («Чтобы вы все там пропали», — подумала Марта в эту минуту, как она мне потом рассказала). И убедительную просьбу: разрешить мне бороться за идею и дело великого фюрера здесь, в России.
Файн порывисто встал, нагнулся к Марте и картинно поцеловал ей руку. Затем предложил тост за лучших дочерей германской нации.
— Не пожелаете ли поиграть немного в карты? — спросил я у «шефа», когда почувствовал, что он достаточно подготовлен — с моей, конечно, точки зрения — к откровенной и нужной для меня беседе.
— Итак, Гейнц, по сообщениям Федулова, погибло не менее двух тысяч партизан, — Файн осклабился, продолжая усиленно тасовать колоду. — Это почти победа, дорогой Гейнц. А еще Федулов прислал нам план основной дороги в глубину плавней. Там сосредоточены — пока сосредоточены, Гейнц (улыбка сопровождается многозначительным жестом) — штаб, политотдел и около тысячи партизан. Одна карательная экспедиция, и мы поставим крест на плавнях и на партизанском гадюшнике. Как вы считаете, герр унтерштурмфюрер?
