Паук понимал, что полной разрядки ему не удалось достигнуть. Он ходил по мастерской, механически передвигая инструмент на верстаках.
— Родителей нужно уважать, — вслух повторил он. — Но родители должны иметь все то, за что их нужно уважать, — подойдя к Федору, крикнул Паук. — Чтобы не получилось, как в том детском стишке… Хочешь, прочту тебе, Федор?
— Прочитай.
— Девочка в поле гранату нашла.
К папе она за советом пришла.
Дерни колечко, — ей папа сказал.
Долго над полем сандалик летал…
И опять в столярной мастерской взорвался хохот. Шаланда даже за живот схватился.
— Вот она, родительская любовь, — кричал он, корчась от давившего его смеха.
После этого еще долго курили. Кто-то закипятил чай. Паук перелил его в большую эмалированную кружку.
— Вот поистине классный напиток, — назидательно изрёк он. — Пачуха чаю на литр воды, перекипело — и получай настоящий допинг. И какая зараза нарекла его «чифир», что за дикая кликуха? Элексир свободы — вот его название. Пьешь, и в душе огоньки зажигаются. Не так Ли, Федя?
— Прав ты… Мне этот напиток приятнее бухала. А о траве и говорить нечего. Меня от нее тошнит.
— Это с непривычки, — покровительственно произнес Паук. — Верно я говорю, пацаны? — он обвел взглядом компанию.
— Верно, пахан. Верно…
Откуда-то появились карты. Федор уже хорошо знал, что и водка, и курение анаши, и карты являются грубейшим нарушением режима в колонии. За это осужденных по справедливости строго карали. Мало кто из осужденных мог даже помышлять об этих «прелестях»: они были труднодоступными. К тому же многие заключенные действительно становились на путь исправления, соблюдая лагерный режим. Но в мире Паука и ему подобных «жуликов» и «пацанов», как называют здесь полностью уклоняющихся от общественной работы и нередко нарушающих установленные порядки заключенных, любое запретное действие считалось нормой. А наказанных администрацией почитали в этой среде чуть ли не героями, пострадавшими за воровское дело. А поэтому временами успешными были их попытки привлечь на свою сторону других осужденных, особенно из новичков, молодых, привить им свое миропонимание, отвлечь от порой нелегкого, но неуклонного процесса исправления. Подспудная борьба шла каждодневно, ежечасно.
Когда на столе появились карты, Паук, ни к кому конкретно не обращаясь, спросил:
— Ну что, сбацаем? Можно не на бабки, можно под интерес.
— Давай под интерес, — предложил Шаланда.
— Ты будешь? — обратился Паук к Федору.
