Конец черного лета | страница 106

Выступило еще несколько офицеров. Кто-то вспомнил одно из давних прогрешений Федора, но тон все же был доброжелательным. И вот до него доносятся слова: «Мы представляем вас, Завьялов, на условно-досрочное освобождение».

— Спасибо, — прошептали губы Федора.

Через неделю после суда, принявшего решение о его условно-досрочном освобождении, Федор получил обходной лист — «бегунок», как справедливо его называют и на свободе. Были наконец завершены все формальности, получена гражданская одежда, и вот он слышит скрежет открываемых ворот. Нет, не скрежет — дивную музыку железных петель и створок… Пожилой старшина с поседевшими и прокуренными усами вывел его… на свободу. Пожал руку: «Ты, хлопец, больше к нам не вертайся».

Он идет, он почти бежит по дороге к вокзалу. Затем замедляет шаг. Чувствует, что колония еще видна отсюда. А он — он возвращается к свободным людям. И вдруг Федор с удивлением, более того, с некоторым даже страхом ловит себя на таком странном в его нынешнем положении чувстве, как… сожаление. Да, да какое-то далекое, но все же дразнящее нервы, возбуждающее неясную печаль чувство прерывает всеохватную, несказанную его радость, понятную лишь человеку, проделавшему такой путь длиной в семь лет и обретшему наконец выстраданную свободу. Но почему тогда, Федор, вдруг на секунду сжалось твое сердце в необъяснимой тоске, ты ощущаешь потребность вернуться, словно ты забыл что-то там, а может, не успел сделать, завершить, наконец, понять. Ты останавливаешься, медленно оборачиваешься — и шепчешь слова поздней благодарности хорошим людям, причастным к твоей судьбе, и всему тому, что помогло сделать из тебя человека.

Движение. Свободное, не ограниченное никем И ничем. Как долго его не было… Скорость поезда показалась Федору бешеной. Но впереди поезда, еще быстрее мчалось его сердце…

Сердце Завьялова мчалось быстрее поезда, который вез его на запад. Свободен! Позади осталась целая жизнь, в которой было все — радости и близость смерти, счастливые встречи и горестное одиночество, муки познания себя и второе рождение. А теперь… Теперь впереди — почти неведомая ранее жизнь.

Существует жесткое ограничение прав бывших осужденных на выбор места жительства. Москва, столицы союзных республик, пограничные города закрыты для тех, кто совершал тяжкие преступления — убийство, насилие над личностью, хищение в особо крупных размерах.

На помилованного Завьялова это положение не распространялось. Он мог поселиться в любом городе страны. Мог… но не хотел. Уставшая душа, израненное тело тянулись к тишине и покою, к отдыху от борьбы. Но так не получилось…