«Прости, – писала Ася, явно второпях выводя неровные строчки. – Не уверена, что ты меня поймешь. Но я просто не могу поступить иначе. Без Дидо мне жизнь не мила! Мы еще накануне его отъезда договорились обо всем. Я не могла уехать тогда, не побывав на твоей свадьбе. Дидо послал за мной своего друга. Я уезжаю к своему любимому. Родителям я потом все объясню. Прощай, прощай навсегда, Светочка! Твоя подруга Ася».
Света долго перечитывала записку, то сердясь на подругу, то желая ей счастья. Услышав голос мужа, она убрала листок подальше. Не нужно, чтобы Василий или кто другой узнал правду. Пусть для односельчан дядя Гоги останется жертвой неведомых бандитов. Так будет лучше и для него, и для Аси, и для всех остальных.
Света поспешила на зов мужа. Она-то нашла свое счастье! Так пусть и Ася найдет свое. Света искренне желала этого своей подруге и была твердо уверена, что ее надежды сбудутся. Ведь когда люди искренне любят друг друга, никакие былые грехи не могут помешать им быть счастливыми…
Анна и Сергей Литвиновы
«ГРАН-ПРИ»
Пролезай концертный рояль «Bekker» в окно – давно бы оказался внизу, на асфальте. Сладостная картинка: как разлетаются по консерваторскому двору белые зубы клавиш и золотые волосы струн. А поверх рояльных обломков – уж кровожадничать так кровожадничать! – можно представить бездыханное тело очередного ученичка, ох, как же, тупоголовые, надоели!
Лена Сальникова жила об руку с музыкой не первый десяток лет – и давно была сыта ею по горло. А тот день, когда папа впервые привел ее в музыкалку, и вовсе вспоминался, как первый в жизни фильм ужасов: страшные черные рояли, а подле них – строгие училки, все, как одна, с пучками… Будь ее воля – сбежала бы мигом, да отец удержал. Схватил за руку. И сказал: «Глупышка, доченька, чего ты боишься?! Наоборот – цени! Вот пройдет пятнадцать лет, ты окончишь музыкальную школу, потом училище, консерваторию – и какая замечательная у тебя пойдет жизнь! Только представь: все кругом работают, а ты – играешь!»
И семилетней Леночке эта папина мысль очень понравилась – ведь тогда, пятнадцать лет назад, в самом начале девяностых, игры в их жизни было до обидного мало. В детали, по дремучему малолетству, девочка не вдавалась, но видела: живут они плохо. У мамы вечно хмурое лицо, особенно когда она вечерами из пустых магазинов возвращается. И папа тоже печальный, а ведь совсем недавно (Леночка тогда ходила в детский садик, а в стране торжествовала сказка по имени социализм) у него все было так замечательно! Отец, как все говорили, находился на своем месте – работал в кукольном театре, умел говорить за Петрушку, Кота Котофеича и даже за Мальвину, а крошечная Леночка страшно гордилась, что ей поручают важнейшее дело: стирать в маленьком тазике кукольные костюмы… Но теперь в здании, где раньше располагался театр, открыли мебельный салон, папу уволили, Петрушку с друзьями отправили пылиться на антресоли, ну а Лену заставляли играть не с куклами, а на «инструменте» (так в их музыкалке полагалось именовать пианино).
