Я была первогодкой, а Бу, Марико, Ирина и Шампэйн -нет. Я была «свежаком». Я была тем, кому полагалось терпеть, подчиняться и беспрекословно исполнять указания.
- Какой год работаешь в компании? - спрашивала меня порой незнакомая дамочка в туалете, пока я мыла руки. Бледнолицых варваров, заточенных в Птичьей башне, можно было пересчитать по пальцам одной руки, поэтому ко мне проявляли недюжинный интерес даже в уборной.
- Первый, - отвечала я, зная, что последует дальше - дамочка, будто увидев мёртвую сороку, должна была прижать ещё влажные руки к груди, так чтобы на шёлке или полиэстере блузки остались пятна, и произнести: «Фрэщуман!»>34>
(то бишь «Свежак!»).
Над свежаком можно было проводить эксперименты, давать свежаку нелепые поручения, стебаться и глумиться над свежаком. В каждом японском офисе был свой свежак и свой Сайто-сан, руководивший армией по сломлению духа фреш-мана и вербовки его в стройные ряды салариманов.
Одним пасмурным осенним днём в вестибюле я встретила боевого товарища, такого же рядового, как я, маленький и робкий кусочек офисного пушечного мяса. Он шел, потупив взгляд, в чёрном костюме, белой рубашке, мертвой хваткой вцепившись в чёрный портфель. Вся его хмурая, скуко-женная фигурка говорила о том, что он, как и я, проклял тот день, когда отправился на весенний призыв в полк большой японской корпорации. Я была готова поспорить, что он, точь-в-точь как мы с Платоном, думал о поездах и метеоритах. Может, Люк и вовсе повесил дома портрет товарища Кима, уверовав в принципы марксизма-ленинизма, идеалы Чучхе, и с нетерпением ждал, когда вождь северо-корейского народа бомбанёт по оплоту капитализма и одним махом сотрёт Синдзюку с лица земли.
С Люком мы познакомились на одной из зимних стажировок. Пришельцы из-за границы, мы увидели друг друга в толпе пингвинов и сошлись на почве общего изъяна - недостаточной способности мимикрировать. Меня заставили перекрасить волосы в чёрный, а Люка волосы постричь - кадровики нашли его причёску возмутительной. «Волосы до плеч не соответствуют имиджу нашей компании,» - сказали эй-чары Люку, разрешив оставить длину в пределах двух-пяти сантиметров. Каково же было его удивление, когда в первый рабочий день парень обнаружил в офисе загеленных сэмпаев с волосами куда длиннее двухсантиметрового ёжика или пятисантиметрового горшочка.
Таким же бесконечным было и моё удивление, когда, перешагнув порог офиса, я увидела японок-сэмпаев с волосами цвета какао, кофе с молоком, карамели и молочного шоколада.
