— Позвольте спросить, — поинтересовался Генри, — почему вы так решительно были настроены против продажи?
— Продать этот дом? Этот дом? — Майор был возмущен. — Подобное не может рассматриваться ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Я лучше умру с голоду — и Вайолет тоже. — Заметив несколько скептическое выражение лица инспектора, он добавил: — Наверное, будет лучше, если я объясню. Но придется начать издалека.
Джордж Мансайпл задумался.
— Даже не знаю, с чего именно. Наверное, с моего деда — отца Директора. Он был первым Мансайплом, приехавшим сюда из Ирландии. Настали тяжелые времена, ему пришлось продать фамильный дом в Килларни и приехать в Англию на поиски счастья. Как это ни смешно, но он его нашел. К моменту смерти мой дед был состоятельным человеком, и отец получил очень приличное наследство. Я о деньгах, конечно. Ни дома, ни земли тогда не было. Отец всегда испытывал серьезную потребность обустроить здесь, в Англии, семейное гнездо, но у него не имелось оснований для такого поступка. Он был холостяком, а ко времени получения наследства — директором школы в Кингсмарше, где ему предоставлялся дом. Поэтому за ним и закрепилось прозвище — Директор.
— Вы хотите сказать, что до смерти своего отца он был холостяком? — уточнил Генри.
— Да, конечно. И большинство народу считало его убежденным холостяком. Но как известно, если падать, то серьезно. Когда ему было лет под пятьдесят, он съездил на каникулы в Ирландию и вернулся оттуда с невестой вдвое моложе себя. С моей матерью.
Образовалась пауза. Майор разжег трубку, потом выдвинул ящик стола, достал ретушированную фотографию и протянул ее Тиббету с застенчивой гордостью отца, показывающего фото своего первенца.
На фотографии изображена молодая женщина, смущенно стоящая возле большой аспидистры. Осиная талия, волосы собраны на макушке, затейливое шелковое платье украшает небольшой турнюр, низкий вырез прикрывает кружевная косынка-фишю. Поверх последней красовалось ожерелье из камней в форме миниатюрных папоротниковых кустов, под цвет сережек. Она была необычайно хорошенькой — со смелой, почти заигрывающей улыбкой на полных губах. Заметный контраст, заметил про себя Генри, с суровым взором Огастеса Мансайпла.
Майор будто прочитал направление его мыслей.
— Странный был брак во многих отношениях, но, полагаю, идеально счастливый. Боюсь, Директор избаловал жену. Он любил делать ей роскошные подарки — но поскольку он мог себе это позволить, какой тогда вред?
