Оба пловца с тревогой посматривали на покрывавшееся тучами небо.
— Не уйти до бури, — произнёс наконец один из них, сидевший на корме челнока. — Сейчас поднимется ветер...
— Почём знать, Вадим, — отозвался другой, — теперь и до берега недалеко, как-нибудь да доберёмся.
— Нет, Святогор, смотри.
Как раз в эту минуту налетел шквал. Ильмень как будто только этого и ждал. Сразу загуляли по нему валы, догоняя друг друга. Сильный порыв ветра рассеял было тучи, но потом они снова сомкнулись — и стало над озером ещё мрачнее и темнее.
— Держись! — крикнул опять Вадим.
Новый шквал, за ним другой, третий. И вдруг со всей своей страшной силой заревела буря.
Один другого выше вздымаются валы. Челнок то с быстротой молнии взлетает на самый гребень их, то опять опускается в водную бездну.
Нечего и думать о сопротивлении разбушевавшейся водной стихии, у погибающих и не мелькала даже мысль о спасении, они только старались по возможности отдалить страшную минуту, нисколько не сомневаясь, что сама по себе она близка и неизбежна.
Несмотря на весь ужас положения, злобно по-прежнему глядит на Святогора старейшинский сын. Его чёрные глаза так и мечут молнии.
Он как будто позабыл о грозившей опасности только и думает, что о своём враге. Вспоминается ему предсказание Мала.
Думает, что для него не поехал бы смелый варяг, и ревнивые мысли снова волнуют его.
Вот теперь Святогор спешит к Любуше, а то бы он и не взялся перевозить Вадима через озеро... Молод он, да Ильмень-озеро отлично знает; понимал, что буря будет, а всё-таки пошёл...
— Князь Вадим, — прервало размышления молодого человека радостное восклицание Святогора, — гляди, берег близко!
— Где? — быстро поднялся с сиденья на корме Вадим.
Действительно, совсем близко от них, за бегущими валами, виднелся окутанный туманом берег. Слышен были даже шум деревьев в дубраве.
— Слава Перуну! — воскликнул снова Святогор и вдруг громко, тревожно закричал: — Держи челнок!
Не успел Вадим осознать всей грозившей им опасности, как громадный вал, что лёгкое пёрышко, поднял челнок сбоку, ударил в его борт, и вслед за тем среди рёва бури раздались два отчаянных крика.
Опрокинутый челнок понёсся к берегу.
Он был пуст...
а берегу Ильменя, недалеко от того места, где из него вытекает Волхов, на много-много вёрст кругом раскинулась заповеданная жрецами роща. Вековые могучие дубы, прямые, как стрелы, сосны, раскидистые ели разрослись в ней на свободе. Рука человека не касалась их, а своих ли постоянных обитателей — лёгкой векши, хитрой лисицы, неуклюжего медведя — страшиться дремучему бору?
