Это было так неожиданно, что путники даже и не заметили, как она исчезла, и только расслышали громкое хлопанье двери.
— Навождение дьявольское! — так и взбеленилась старушка-мамка. — И впрямь ведьма! Или просто ума рехнулась?..
— Постой, мамушка, — серьёзно и даже несколько строго остановил её Сергей, — может, она кого другого вышлет к нам. Чего ерепениться раньше времени? Ведь худа она нам никакого не сделала, а ежели хохочет, так пусть себе на здоровье; должно, что глупенькая.
— Уж глупенькая там или умненькая, — не унималась старушка, — а не гоже боярышне здесь оставаться… Может, тут воровской притон…
— Гоже или негоже, — опять серьёзно сказал старик, — а придётся остаться, ежели идти больше некуда. А насчёт воров тоже бояться нечего: нас немало, да и не с голыми руками мы… А-а, вот ещё кого-то Бог даёт.
Дверь на крыльце опять распахнулась, и путники увидали на нём безобразную старуху, появившуюся пред ними так же неожиданно, как неожиданно скрылась молодая женщина.
Эта старуха была действительно безобразна. Её лицо было темно, почти черно; большой, длинный нос, слегка загнувшийся крючком, придавал ей вид хищной птицы. На ней был ярко-красный, совсем не по-русски, концами назад, повязанный платок, а на плечах накинута суконная, с громадными медными пуговицами безрукавка, тоже невиданного в то время на Руси покроя.
— Ведьма, совсем ведьма, — закричала неугомонная мамушка и начала торопливо креститься. — Идём, Агашенька, назад, не место нам тут!
— Молчи, божья старушка! — уже сердито крикнул Серёга и, смело поднявшись на крыльцо, вступил в объяснение.
Ганночка тоже испугалась, когда увидела эту безобразную женщину, но её испуг быстро сменился любопытством; притом же и подвечерний холодок давал себя знать, и девушке хотелось забраться в тепло, сбросить тяжёлые меховые одежды, растянуться на лежанке и отдаться сладкой неге и дремоте. По лицу Сергея она видела, что переговоры идут вполне удовлетворительно, и радостно заметила, что их старый, преданный челядинец наконец махнул им колпаком, приглашая этим подняться на крыльцо.
— Ну, идём, что ли, Агашенька, — недовольно проворчала мамка. — Делать нечего — и впрямь, куда деваться, ежели другого приюта нет. Только ежели что, так Серёга и будет в ответе, а не я…
Старушка, тоже прозябшая и в душе очень довольная, что есть возможность побыть в тепле, смело взошла первою на крыльцо. Ганночка последовала за нею; позади них пошли сопровождавшие их вершники, любопытство которых тоже было пробуждено этим таинственным жилищем и этими таинственными женщинами.
