– Что? Метеорит в центре Москвы? Да вы с ума сошли! Это невероятно!
– Видите ли, за сутки тысячи тонн космического вещества падают на нашу всепланетную голову. В своем большинстве частицы сгорают метеорами. Некоторые выпадают метеоритами. Больше в океан. Немногие на сушу. В малодоступные места обычно. Потому головы целы.
– Хотите сказать о вероятности падения метеорита даже в центре Москвы, – заметил Бурунов. – Конечно, вероятность такого события ничтожно мала. Однако не равна нулю. Ничего не поделаешь, математика! – И он пожал угловатыми плечами.
– Сколько же времени этот несчастный метеорит носился по космосу, прежде чем свалиться нам на голову, как вы сказали? – И Надя тряхнула волосами.
– А это смотря с какой скоростью он летел, – с хитрецой ответил Вязов. – Если с субсветовой, то, говорят, время на нем, по теории относительности, вроде бы стояло, а у нас с вами на Земле текли тысячелетия. Вот и считайте, какой тут возраст у пришельца из космоса.
– Во-первых, позволю себе заметить, – вмешался профессор Бурунов, – сомнительно, чтобы метеориты достигали в своем движении подобных скоростей. Во-вторых, еще более сомнителен пресловутый «парадокс времени», который вы упомянули. Не знаю, как вы там проходили теорию относительности, но…
– Не спорьте, – прервала Надя. – Я не хочу, чтобы это был метеорит. Пусть это будет посланец из космоса!
– Так метеорит вроде и есть посланец из космоса, – заметил Вязов.
– Нет, не такой! Мне нужно письмо от улетевшего звездолета, – вдруг погрустнев, сказала девушка.
– Зачем говорить о печальном, – прервал Бурунов. – Не лучше ли отпраздновать чудесное спасение? Наградить отважного спасителя медалью. Шоколадной, разумеется. Кстати, к нам, кажется, идут. Притом две совершенно прелестные женщины. Дети с ними. Впрочем, они только подчеркивают их привлекательность, – и возбужденный профессор вскочил на ноги, поправляя кудри.
И когда он отошел навстречу идущим, Вязов заговорщически подмигнул Наде, немало удивив ее. И она вдруг увидела в своем спасителе совсем другого человека, чем он казался. За этим с виду простоватым, подшучивающим прыгуном мог скрываться недюжинный интеллект. Он говорил об астронавигации, о теории относительности, о последнем слове в математике, как о совершенно обычном деле. И, конечно, был «себе на уме». За каждым его словом можно угадать иронию, и прежде всего к самому себе, глубокий и неожиданный смысл. Словом, Надя принялась старательно оправдывать свой проснувшийся интерес к нему.
