— Ты прилетела, — шептали сухие, потрескавшиеся губы, — ты все-таки прилетела, я знала, я надеялась и верила, что ты не оставишь меня одну.
— Хватит вот этих вот нежностей, — сказала ворона. — Полетели дитя моё, нам сегодня многое надо успеть, скоро стемнеет, а я не люблю летать, когда ничего не видно. И потом, мне надо проверить, как ты держишься в воздухе. Эти люди, они такие неуклюжие, так и норовят, во что-нибудь врезаться или просто свалиться, одни мучения с вами. Давай собирайся, страдалица, вас так много, а я одна.
«Странная птица, — подумала она, — разговаривает, изъясняется какими-то загадками и почему-то называет меня «дитя моё». Хотя какое это уже имеет значение? Я же умерла и это мне просто, кажется. И всё же, как я безумно рада её видеть, пусть она и опоздала, и тащит теперь меня неизвестно куда и непонятно зачем. Но она прилетела, мы снова вместе, и это уже хорошо.
Громкий звук разбитого стекла за спиной заставил вздрогнуть от неожиданности. Она резко обернулась. Большое зеркало в прихожей стояло на своем прежнем месте, и было целым. Но что это? Вместо своего привычного отражения, она увидела в зеркале девочку лет семи, с задорными косичками и в голубой пижаме с ромашками. Девчушка строила ей смешные рожицы и точь-в-точь повторяла все её движения.
«Я очень хорошо помню эту пижаму. И косички помню, мне бабушка их заплетала всегда перед сном. Да что это со мной? Моё отражение! Это галлюцинации? Это же я!» — воскликнула она и вопросительно посмотрела на ворону, которая все это время, важно расхаживала вдоль окна туда-сюда и при этом методично покачивала головой.
— Ну, вот и встретились два одиночества, и развели вдоль дороги костер, как мило, — послышался уже знакомый ироничный голос с хриплым карканьем, — я понимаю, что не каждый день человек может помолодеть сразу на шестьдесят лет и побеседовать сам с собой, но вынуждена тебя поторопить. Как ты понимаешь, время играет не на нашей стороне, и нам действительно надо спешить. Мы очень многое должны успеть сделать. Сегодня твой последний день, дитя мое. Давай иди ко мне, и полетели скорее, птичка ты моя, певчая.
Девочка в голубой пижаме с ромашками уверенно схватила стул, подтащила его к окну, и ловко вскарабкалась на него. Через мгновение створки окна распахнулись, и комната наполнилась свежим, морозным воздухом. Еще через пару секунд, едва удерживая равновесие, она бесстрашно шагнула босыми ножками на обледенелый карниз и, широко раскинув руки, посмотрела на ворону выразительным взглядом, хлопая бархатными, слегка покрытыми инеем ресничками.
