Почти до вечера шагал по ней Милан без устали, слушая звонкое пение птиц. А когда все-таки решил прилечь в ковыль, чтобы дать натруженным ногам отдохнуть, вдруг увидел впереди круглое озерцо, ложбину и большую отару пасущихся овец. А в стороне, возле одинокого куста кизила — белую халабуду, покрытую сухими ветками и овечьими шкурами. Обрадовавшись, мальчик поспешил к ней, надеясь, что пастухи подскажут ему, как далеко еще до владений Острогора.
Однако в халабуде был только один человек — седобородый старик, который лежал на ряднине в беспамятстве и тихо постанывал. Милан бросился к нему:
— Что с тобой, дедушка?
Тот пришел в себя, открыл глаза и еле слышно прошептал:
— Пить…
Мальчик увидел у входа в халабуду пустой кувшин, схватил его и побежал к озеру за водой.
Вернувшись, напоил больного пастуха и умыл ему лицо.
— Спасибо тебе, доброе дитя! — поблагодарил он Милана. — Я недавно попал под ливень, простыл и заболел. Да так, что ни сесть, ни встать. Три дня тут пролежал без еды и воды. И если бы не ты, к завтрашнему утру, наверно, помер бы.
— Я не брошу тебя, дедушка! — пообещал мальчик. — Сейчас разведу огонь и приготовлю отвар полыни, ковыли и степной руты, он прогонит хворь и придаст тебе сил. А потом накормлю. У меня есть хлеб, вяленая рыба и кишмиш.
— А у меня найдется мука, мед, пшено да дробленый овес, — проговорил пастух, силясь приподняться на локоть. — Да только некому приготовить медовые коржи и кашу…
— Я приготовлю!
— А ты разве умеешь? — старик удивленно приподнял седую бровь.
— Я много раз видел, как мама замешивает тесто, как варит кашу, — пояснил Милан. — Думаю, и у меня получится…
Целую неделю он выхаживал пастуха, отпаивал его настоями да отварами. И тот окреп, встал на ноги. А потом начал уже и за овцами приглядывать.
Как-то Тихонрав с озабоченным видом поведал мальчику:
— Недавно наш князь Вершило дал мне задание пересчитать всех овец. А я, на свою беду, умею считать только до десяти.
— А я хоть до ста, хоть до тысячи, хоть до ста тысяч! — похвалился Милан. — Вот я и сосчитаю твоих овечек.
Откладывать это дело они не стали.
Чтобы не сбиться со счета, разделили животных на несколько мелких отар. Потом старик начал их по одной загонять в ложбину, а мальчик пересчитывать там и выгонять к озеру.
Подсчет занял целый день.
Вечером Милан взял кусочек чистой белой ткани и, макая заостренный кизиловый прутик в крутой отвар степных трав, записал на ней общее количество овец. Затем обратился к пастуху:
