Мишка сжимал кулаки, что-то шептал. По щеке, пробивая дорожку в пыли, ползла злая слезинка.
— Мих, ты чего?
— А пусть не говорят, что крестьяне французов били только чтобы пограбить! Ты же видишь, какие это люди! Как можно их грязью обливать ради каких-то там теорий?
Витька растерялся. Куда делся прежний Мишка — тот, что готов был влезть всюду со своим айфоном ради десятка лайков? Выходит, он его совсем не знает?
— Мих, да я с тобой согласен. Но ты прикинь: мы ведь и сами не сразу разобрались, хотя всё видим своими глазами. А что взять с наших горе-историков? Проверить-то ничего нельзя, вот и пишут ерунду всякую.
— Всё равно! — упрямо мотнул головой Мишка. Я бы их… да как они вообще смеют? Знают, что можно сочинять любые гадости, и им за это ничего не будет! А поставь этого… как его?
— Опанасенко. — подсказал Витька.
— Поставь этого Опанасенко перед вохонскими мужиками и заставь повторить то, что он плёл у нас в школе! Они бы дискутировать не стали…
Куринцы один за другим протискивались к батюшке, становились на колени, припадали к руке. Попик раздавал благословения и говорил, говорил — надтреснутым, слабым голосом, смешно задирая тощую бородёнку:
— Вы, сынки, побили рати антихристовы. Малая победа, а дорога ей цена! Здесь кончилась Бонапартова воинская удача! Помолимся, чтобы Господь и дальше давал православному воинству одоления на супостаты.
«Сынки» — среди них были и дядьки, разменявшие пятый десяток — ловили каждое слово. На их лицах не было и тени насмешки: слушали с истовой серьёзностью, часто крестясь, тиская в корявых ладонях шапки.
— И о том сделана запись в церковной книге, чтобы память о сём осталась и детям вашим, и внукам и всему будущему роду…
Рядом монашек в засаленном подряснике держал в обеих руках большую книгу. Витька прищурился, разбирая писаные церковным полууставом строки:
«Въ селѣ Вохне было сражёніе съ непріятелями, крестьянъ съ 42-мя казаками, и была ружейная пальба».
«Французовъ убили 27 человѣкъ, ранили 5 человѣкъ, въ плѣнъ взято 7 человѣкъ, октября въ первый день Покрова Пресвятыя Богородицы. О, Мати Божія покрыла и защитила насъ грѣшныхъ Своимъ Честнымъ Покровомъ; и тѣ врази и непріятели ушли изъ Москвы и отъ насъ въ тотъ 1812 годъ октября въ первый день, Покрова Пресвятыя Богородицы. А нашихъ, ни казаковъ, ни мужиковъ, ни одного человѣка, непріятели не убили и не ранили, а только у казачьяго начальника лёгкою раною лошадь подъ нимъ ранили…».
