Здесь было ещё темнее. Похоже на амбар. В помещении стоял сильный рыбный запах, но в него вплетался ещё какой-то странный животный душок: не лошадь, не овца, не корова, а… я споткнулся обо что-то твёрдое; наклонившись, нащупал бочку и прополз чуть дальше, чтобы меня не было видно с улицы. А потом я наконец присел и начал есть — вгрызся зубами в кроличью ножку; сок бежал по моему подбородку и стекал на тунику и рубаху. Мясо! Всё ещё тёплое и…
Голоса. Двое ворвались в помещение следом за мной. Я метнулся в сторону, чтобы уклониться от тощего юнца с фонарём — и тут же врезался во второго. Я узнал его: белобрысый парнишка из трактира. Он схватил меня за шкирку.
— Я тебе сейчас покажу, как воровать у меня, щенок!
Я почувствовал, как он сорвал с меня котомку.
— Так-так. Что тут у нас?
Его слова напомнили мне о самом старшем из моих сводных братьев, Эдвине. Тот говорил похожим тоном, когда хотел заполучить мои вещи. Я попробовал увернуться, но моряк крепко держал меня. Неожиданно из дальнего тёмного угла амбара послышался низкий рокот. Я почувствовал, как волосы у меня на затылке встали дыбом. Моряк застыл в оцепенении.
— Что это? — спросил тот, у которого был фонарь. Он выглядел совсем юным, немногим старше меня.
— Понятия не имею, — отозвался второй и крепко ухватил меня за запястье. — Может, посмотрим?
— Пойдём лучше отсюда, Хаук, — предложил парень с фонарём. — Ты можешь отметелить его в переулке.
— Прекращай своё нытьё, — отрезал Хаук. — Я хочу посмотреть, что там.
В темноте снова раздалось глухое урчание, за которым последовали тяжёлые шаркающие шаги. Вероятность получить тумаков в тёмном переулке уже не казалась мне такой ужасной. Мои сводные братья постоянно лупили меня. Я, можно сказать, самый настоящий мальчик для битья. Я лягнул Хаука два раза, но потом он меня в живот, и я согнулся от боли. Моряк потащил меня за собой вглубь амбара. Запах животного усилился — дикий и резкий, с мускусными нотками. К горлу подступила тошнота.
В тусклом свете фонаря я увидел большую белую фигуру. Животное… в клетке. Медведь. Белый медведь. С Севера. Он расхаживал по клетке из стороны в сторону и мотал головой от нетерпения. Мне хорошо знакомо такое нетерпение — когда внутри жужжит и гудит, все жилы напряжены до предела и тебя снедает желание броситься бежать, бежать как можно дальше.
— Хаук, — повторил парнишка с фонарём. — Пойдём.
Но Хаук тащил меня к медведю. Я понял, что он собирается сделать, и начал изо всех сил отбиваться. Я кричал, брыкался, бил его кроличьей ножкой. Он схватил меня за руки и заломил их за спину.
