— Скоро, — согласился он. — Но не сейчас.
— Мы идем на юг, — сказал вожак.
Он ни разу не обсуждал с Мати направление, да и сейчас этого не делал, — просто сообщил свое наблюдение.
— На юг, — повторил Мати.
Он немного подумал об этом — не размышлял об их маршруте, а просто чувствовал, что разумно будет двигаться вдоль реки прочь от шлюза Крессида. Нет, не разумно, если точно — инстинктивно, это вернее.
«Ближе… — произнес в ухо Мати голос Этелелдры. — Подходит ближе… Но пока еще далеко. Поспеши…»
Голос умолк.
Пангур кивнул и больше ничего не сказал.
Пипс прыгала рядом с матерью, ее миниатюрная рыже-белая копия.
— Амма, — мяукнула она, — мы дома?
— Пока нет. — Притин носом подтолкнула малышку вперед.
Рядом с ними бежал Скаллион.
— Что это такое, Амма? — Он показал на ряд велосипедов под навесом.
Большинство из них выглядели потрепанными и сломанными, возможно, их просто бросили.
— Батраки ими пользуются, чтобы передвигаться.
— Но у батраков есть лапы… Почему они не ходят сами?
— Лап у них всего по две, — напомнила ему Пипс.
— Верно, — согласился ее брат, с подозрением глядя на велосипеды. — А наш новый дом будет таким же хорошим, как шлюз Крессида?
— Увидим, — вполголоса ответила мать.
Мати нахмурился. Дом. Это слово напомнило ему о давней подруге Джесс, и его хвост горестно прижался к боку. Она ушла, чтобы вернуться к своему старому человеку. Точно так же, как его мать ушла, чтобы войти в лабиринты духов. Рано или поздно все они уходят…
Пангур впереди вдруг остановился:
— Маленьким нужно отдохнуть. Мы можем остаться на пару часов под этим навесом. И нам следует подумать о еде… Я немного посплю, а потом пойду вместе с лучшими охотниками проверить, что мы сумеем найти.
Ветки ив склонялись и раскачивались на ветру. На железную верхушку уличного фонаря села малиновка. Сбитая с толку светом, боясь опасностей ночи, птица звала свою подругу. Кошки одна за другой замолкали, проходя мимо одинокой малиновки.
Первые брызги дневного света появились над унылой рекой, бежавшей неведомо откуда. Луна спряталась за серыми силуэтами спящего города. Мати уже не чуял в порывах ветра приближавшуюся тварь. Он думал о шлюзе Крессида: о нарядном вишневом дереве, о шумном рынке и разноцветном парке. Но в глубине сердца он ощущал, что все это уже не такое, каким он запомнил, — не такое, каким было когда-то, хотя он и вся компания Пангура ушли оттуда всего несколько часов назад. На него нахлынула грусть. Казалось, с каждым их шагом вперед дорога за спинами тает.
