Я рывком обернулся. На меня смотрел Бледный Тип. Только в тот момент я понял, что его лицо под широкополой шляпой было почти таким же белым, как его рубашка. Даже его глаза казались затуманенными и прозрачно-серыми. Он походил на призрака или вампира, и в другой ситуации я бы, наверное, здорово испугался. Но в тот момент я видел в нем только взрослого, в котором нуждался, который сказал бы мне, как поступить.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Эд-ди.
— Ты не ранен, Эдди?
Я потряс головой.
— Хорошо. Но эта девушка — да, так что нам нужно ей помочь. Ты согласен?
Я кивнул.
— Вот что тебе нужно сделать: держи ее ногу. Держи крепко-крепко!
Он взял обе мои ладони и сжал ими ногу девушки. Она была горячей и липкой от крови.
— Держишь?
Я кивнул еще раз, чувствуя горький металлический привкус страха во рту. А еще — как кровь струится между пальцами, хоть я и сжимал ее ногу так крепко, как только мог.
На расстоянии куда большем, чем было на самом деле, я слышал пульсацию музыки и радостные крики. Девушка перестала кричать. Она лежала неподвижно и тихо, доносилось только ее рваное дыхание. Но даже оно затихало…
— Эдди, сосредоточься! Слышишь меня?
— Да.
Я уставился на Бледного Типа. Он выдернул ремень из джинсов. Это был длинный ремень. Слишком длинный для его тощей талии, он даже проделал в нем несколько дырок, чтобы затянуть потуже.
Поразительно, какие странные вещи мы замечаем в самые жуткие моменты. Например, я внезапно увидел, что с ноги Девушки свалилась туфелька. Резиновая розовая туфелька, вся в блестках. А потом подумал, что она ей теперь и не понадобится, ногу-то почти пополам разорвало!
— Ты со мной, Эдди?
— Да.
— Хорошо. Мы почти закончили. У тебя отлично выходит!
Бледный Тип затянул пояс вокруг бедра девушки. Очень туго. Он оказался куда сильнее, чем выглядел. И почти сразу же я почувствовал, как ток крови замедлился.
Он посмотрел на меня и кивнул:
— Можешь уже отпустить. Я держу.
Я убрал руки. Теперь, когда напряжение схлынуло, они внезапно начали крупно дрожать и я обхватил себя, сунув ладони под мышки.
— С ней все будет хорошо?
— Не знаю. Хорошо, что мы спасли ногу.
— А лицо? — прошептал я.
Он посмотрел на меня, и что-то во взгляде его прозрачно-серых глаз меня успокоило.
— Ты видел его, да?
Я открыл было рот, но так и не нашел что сказать, потому что не понял, почему из его голоса вдруг пропало все тепло. Он отвернулся и тихо произнес:
— Она будет жить. Это самое главное.
В этот момент над нами с треском прокатился раскат грома и на землю упали первые капли.
