— На два дня в Москву? Валяй… Только уговор помни.
В тот же вечер купец Рогуля был неприятно поражён явлением живого покойника. Покойный вел себя непотребно. Он шумно колотил в тесовые ворота, пока к трещавшей калитке не сбежалась дворня. Ему отворили, опознали, и в полном молчании Одинец проследовал по двору. У высокого крыльца, ведущего в хозяйские палаты, его перенял вездесущий Силантий, подкреплённый двумя вооружившимися холопами.
— Живой, значит… — не скрывая досады, сказал приказчик.
— Можешь прижать меня к груди, если истосковался. Рогуля дома? — Александр поправил пояс, ножны стукнули по перилам.
— Тебе он зачем? В отъезде хозяин… Но хозяин уже подал голос с высоты:
— Впусти его, Силантий.
Одинец поднялся.
Сидели за длинным хозяйским столом, смотрели глаза в глаза. Силантий с холопами устроился у дверей, в темноте, куда не доставал свет сальной свечки, позвякивал цепочкой с висевшей на ней рогатой гирей.
Одинец всегда завидовал тем, кто сначала делал, а потом думал. Едучи в Москву, он готов был на половинки порвать Егора. Теперь, когда дошло до дела, он дал половинкам, покуда они вместе, объясниться.
— Не думал, не гадал я, что ты живой остался. Мне ведь и шапку твою принесли…
— Марью с детишками зачем забрал? Где они?
— Говорю же, думал, и в живых тебя нет… Сказали…
— Кто сказал? Не тот ли, кто дьякам в Твери грамотку подкинул?
— Какую грамотку?
— «Прибыл конно и оружно, убил татарина на торгу»… Надеялись, в бою не погиб, так под пыткой добьют?
Даже при слабеньком свете колеблющегося огонька свечи было видно, как лицо купца заливает гневный румянец.
— Ничего я не писал, — раздельно, по слогам выговорил Рогуля.
— Ну не ты, дак кто другой из твоей кодлы. У тебя есть кому пакостями заниматься.
Затронутый обиняком, Силантий ещё пуще загремел из угла цепочкой. Одинец продолжал:
— Я тоже никакой кабальной грамоты с тобой не подписывал, да ведь ты же тряс ею перед нашим старостой. Решил свалить на меня потерю своего товара?
Одинец чувствовал, что начинает излишне горячиться, но поделать с собой ничего не мог. Купец тоже напрягся:
— А на ком же вина? Я тебя предупреждал, что за товары из жалованья вычитать буду? Предупреждал? Вот…Ты же мог все наши телеги с торга угнать? Но тебе ордынцев бить загорелось. Так что ответ на тебе.
Разговор принимал совсем дурной оборот. Александру и верилось, и не верилось, что его односельчанин вырос в такую сволочь.
— Ты Марью отдай! И уж если на то пошло: это не я помог тверякам на ордынцев восстать.
