Едущие с ним в одном купе младшие товарищи, ещё необстрелянные, как и сам Горазд, с вниманием прислушивались к старшему коллеге.
Обогащённый знанием фамилии предполагаемого напарника, Горазд вернулся к себе, но заняться поиском в сети не хватило времени. Подошла очередь танкистов ужинать и пропустить такое событие было никак нельзя.
В столовой, от её бытности ещё вагоном-рестораном, осталась пара роскошных, пусть и изрядно побитых люстр с висюльками из толстого стекла, имитирующего хрусталь. Люстры не горели, столовая освещалась прикрученными к стенам светильниками, но тихонько покачивались в такт движения поезда и сверкали отражённым светом придавая скупой обстановке налёт некой аристократичности. Видимо поэтому их и оставили.
Горазд с товарищами уселись за застеленный отрезом белой ткани столик у окна. Снаружи уже сгустились сумерки и ничего невозможно разобрать, кроме самого факта движения поезда. В столовой работали два повара, выносящие тарелки с кухни на большой стол, откуда их уже должны были разбирать офицеры сами. Поварам было где-то по пятьдесят. Один седой, словно снег, другой практически лысый - так, узкая полоска коротких волос по бокам. У одного правую руку заменял качественный протез. Металлические пальцы крепко сжимали поднос с тарелками, а вот настоящая рука старика немного подрагивала. Второй повар мог похвастаться тем, что сохранил руки-ноги в целости, но потому как он двигался и по едва слышному жужжанию, когда он проходил мимо, становилось понятно, что и он успел потерять многое на этой долгой войне.
Танкистов ехало много, человек сорок или около того, и никто из них, разумеется, не пожелал пропустить ужин. Старики-повара не успевали выставлять готовые блюда на стол. Молодые, весёлые и, пожалуй, проголодавшиеся парни вежливо усадили стариков за один из немногих свободных столиков и сами, в два счёта, перенесли всё наготовленное из кухни на столы в столовой.
Повара с непонятным выражением смотрели на перешучивающихся танкистов, большинство из которых в первый раз ехали в сторону фронта, на вчерашних курсантов, средний возраст которых колебался вокруг отметки в семнадцать - восемнадцать лет. Смотрели молча. А голодные парни, не замечая их взгляды, жадно уплетали горячий ужин. Тем более, что войсковой паёк, положенный бойцам на передовой, а они к ним уже практически относились, откровенно радовал.
Нет, голод первых лет вторжения давно преодолён. Гигантские обогреваемые теплицы раскинувшиеся в республике Саха, в пригородах Якутска и его городках-сателлитах, давали урожай круглый год. Карское и Баренцево моря исправно снабжали морской рыбой, да и многочисленные озёра вносили свою немалую лепту. Подземные утеплённые животноводческие комплексы сглаживали недостаток мяса. Недооценённые северными народами грибы вносили разнообразие в рацион. Голода, как такового, не было вот уже несколько лет, но всё же фронтовой паёк на общем фоне выделялся в лучшую сторону.
