И тот мужчина с длинными волосами. Ведь она знала того человека! Определенно, Мелоди его хорошо знала!
Тут ее внимание привлекло объявление внизу окна, и Мелоди подошла поближе.
«Имеются свободные номера»
Она позвонила в дверь. Открыла ей женщина примерно ее возраста, в фартуке. В руках у нее были желтая тряпка и банка полироля «Mr Sheen». Вид у нее был расстроенный и немного даже сердитый.
– Здравствуйте! – сказала Мелоди. – Я лишь… – Она запнулась на мгновение, еще не зная, как лучше себя вести.
Женщина нетерпеливо уставилась на нее.
– У вас есть свободные номера? – наконец спросила Мелоди.
– Есть, – резким голосом ответила та. – Но только на одну ночь. С завтрашнего дня и до конца сезона у нас уже все забронировано.
– А можно посмотреть?
– Да. Разумеется.
Женщина открыла дверь пошире и впустила Мелоди в дом. Холл внизу был красивым и аккуратным, с мозаичной плиткой на полу и бежевыми стенами, завешанными черно-белыми фотографиями с видами Бродстерса. Дом был симметричен относительно входа, и в обе стороны от прихожей уходили коридоры с дверьми. И каким-то необъяснимым образом здесь каждый угол, каждый закуток что-то значил для Мелоди.
– Комната, конечно, маленькая, – сказала хозяйка, – но для вас одной она подойдет, тем более всего на ночь.
– О, не сомневаюсь, что здесь очень хорошо, – молвила Мелоди, надеясь, что выглядит сейчас, как самая обычная женщина, занимающаяся самым обычным делом, а вовсе не как человек, терзаемый муками пространственно-временного хаоса. – А вы долго живете в этом доме?
– Ну, приобрели-то мы его шесть лет назад, но еще два года убили на то, чтобы привести все в порядок.
– Что, был вконец заброшенным?
– Практически да. Дом был в ужасающем состоянии. Мы больше года жили в трейлере.
– Ничего себе! – Мелоди даже представить не могла, чтобы эта чопорная и вся такая безупречная дамочка обитала в домике на колесах. – А кто же тут жил до вас?
– Никто, насколько мне известно. В семидесятых тут был сквот[4], а потом, в 1980‐м, объявился хозяин дома, повыгонял всех сквоттеров, заколотил все досками и оставил строение гнить и разрушаться. Мы его купили на аукционе. Из сострадания. И из сумасшествия, пожалуй.
Она с улыбкой повернулась к Мелоди.
– Вот та самая комната. – Она толкнула дверь в маленькую каморку, выходящую окном на сад позади дома.
Комнатка оказалась очень мило обставлена – на голову выше обычных гостиничных номеров с их одеялами в цветочек и дешевыми шкафами из сосны. В ней стояла односпальная кровать с белыми одеялом и наволочкой и еще двумя черно-белыми декоративными подушками, белое французское бюро «под старину», небольшой шкаф и монохромная фотография ночного Парижа в рамочке над кроватью. Половицы были отциклеваны и покрыты лаком, все в завитках и пятнах от сучков.
