— Виталик… — горестно прошептала она, и крупные слезы, сами собой хлынувшие из ее прекрасных глаз, часто-часто закапали на подоконник.
А со стороны двора, где еще продолжались вечерние танцы, величаво и плавно струились звуки очередного шлягера, издаваемые неутомимым, хоть и стареньким патефоном:
На вечернем сеансе, в небольшом городке
Пела песню актриса на чужом языке…
Сказку венского леса я услышал в кино!
Это было недавно — это было давно…
Галка всхлипнула и пальцами вытерла свои горючие слезы…
— Ф…фу, ну и сквознячище ты устроила! — воскликнула Антонина, входя в квартиру. — Окно закрой, поди — не май месяц! Тараканов вымораживаешь, что ли?
— Сейчас закрою, — отозвалась Галка, не оборачиваясь. Она не хотела, чтобы мать увидела ее заплаканные глаза. — Душно у нас, проветрить вот решила…
— Проветрила и хватит! — крикнула мать, проходя в комнату. — Ого! — донесся оттуда ее удивленный возглас. — Ничего себе! Это откуда же конфеты такие диковинные?..
Галке не хотелось слышать Антонину так же, как и объяснять ей что-либо. Куда приятнее было слушать сочный, сильный голос известного певца, плавно и мягко растекающийся по дворовой округе. Прекрасная и лиричная мелодия действовала на нее весьма умиротворяющее…
Этим дням не подняться и не встать из огня.
Что же вальс этот старый всюду ищет меня?
Будто вновь мы с тобою в полутемном кино…
Это было недавно — это было давно-о-о…
— Закрывай окно, черт тебя побери-то! — закричала мать, входя на кухню с коробкой конфет в руке. — Квартиру выстудишь совсем, безмозглая! Раз сказала, два сказала — нет, не понимает! Хоть кол на голове теши!..
— Да закрываю, — с досадой воскликнула Галина, — вот на шпингалет заперла, успокойся уже!
Она повернулась к матери, оказавшись к ней лицом к лицу. Сразу наступила мертвая тишина, и звуки мелодии со двора больше не проникали в помещение. И мгновенно навалилась лютая тоска…
- Я спросила, конфеты откуда? — сурово спросила Антонина. — Сколько они стоят?..
- Не знаю я, сколько они стоят. Это Виталик из Москвы привез…
- Виталик привез?.. — туповато переспросила мать. — А-а…
Тут Галка заметила, что мать, побывав в гостях у соседки часа три, домой вернулась слегка навеселе — ну, не пьяная, конечно, однако явно раздавила там рюмашку-другую, и это очевидно. Галя даже обрадовалась — будучи под хмельком, Антонина не заметит, что дочь плакала, и не надо будет ей отвечать на ненужные вопросы. Так оно и вышло: Антонина интересовалась прежде всего дармовыми конфетами, а не душевными переживаниями дочери.
