— Ты пойдешь со мной и ответишь перед Богом.
Она открыла глаза и уставилась на него, но не видела. Ее губы двигались, она произнесла одно слово. Не его имя, не мольбу о милосердии, а:
— Соловей… — ее тело вдруг согнулось, горе, что было сильнее боли, сломило ее.
— Конь мертв, — сказал он, смотрел, как она принимает слова как кулаки. — Может, теперь ты подумаешь о том, о чем подобает думать женщине. В то время, что осталось тебе.
Она ничего не сказала, смотрела в пустоту.
— Твоя судьба решена, — добавил Константин, склоняясь ближе, словно мог вогнать слова в ее разум. — Люди пострадали и хотят восстановить справедливость.
— Что это за судьба? — прошептала она разбитыми губами. Ее лицо было цвета снега.
— Советую тебе, — нежно прошептал он, — молиться.
Вася бросилась на него, как раненый зверь. Он чуть не рассмеялся с удивительной радостью, когда кулак другого мужчины отбросил ее к его ногам.
— Что это за шум? — осведомился Дмитрий. Редкие из его стражей остались целыми после ночи, но эти несколько кричали. За стенами его дворца шумели голоса, топали по снегу ноги. Из света во дворе был только факел. Шум в городе становился все громче, раздался треск. — Матерь божья, — сказал Дмитрий. — Разве нам мало было бед? — он повернул голову, чтобы отдать быстрые приказы.
Через миг открылась задняя дверь, крики стали слышнее. Служанка со светлыми волосами прошла без робости к великому князю, за ней шли ошеломленные слуги Дмитрия.
— Что такое? — осведомился Дмитрий, глядя на нее.
— Это личная служанка моей сестры, — сказал Саша. — Варвара, что…
У Варвары был синяк на щеке, ее выражение пугало его.
— Люди, которых вы слышите, — рявкнула Варвара, — разбили врата терема Серпухова. Они убили гнедого коня, которого любила Василиса, — и тут Саша стал бледнеть, — и утащили саму девочку.
— Куда? — голос Саши был далеким и ужасным.
Дмитрий рядом с ним уже звал воинов.
— …Да, даже если ранены, пусть садятся на коней. Это не может ждать.
— Вниз, — Варвара тяжело дышала. — Вниз по реке. Боюсь, они хотят ее убить.
* * *
Вася едва ощущала кулаки толпы, ее одежда была изорванной и в крови. Ее тащили, тянули, и мир был полон шума: крики, холодный и красивый голос управлял толпой. И бесконечно повторялось слово «Батюшка».
Они спускались по склону. Она спотыкалась на замерзшей грязи улицы. Много рук толкали ее тело, порвали ее плащ и летник, оставив ее в платье с длинными рукавами. Ее платок пропал, волосы упали на лицо.
