По кончине Феодора Москва немедленно присягнула его супруге Ирине, но она уехала в Новодевичий монастырь и там постриглась в монахини. Когда же думный дьяк Щелкалов вышел к народу и предложил присягнуть на имя Боярской думы, народ не хотел и слышать о боярском правлении. Годунов вслед за сестрою также удалился в Новодевичий монастырь, а между тем многочисленные приверженцы и клевреты усердно действовали в его пользу. Патриарх Иов, оставшись тогда главным лицом в государстве, прямо указал народу на Бориса как на мужа самого достойного занять престол; вместе с духовенством, боярами и московскими гражданами он отправился к Годунову и предложил ему корону. Но дальновидный Борис отказался: он ожидал выборных людей из других городов, которые должны были съехаться в столицу для избрания царя. Земский собор подтвердил избрание патриарха. После торжественных неоднократных просьб духовенства и народа правитель наконец согласился возложить на свою голову венец Мономаха.
Когда Годунов во второй раз отказался от престола, патриарх отправился опять в монастырь уже с крестным ходом, в сопровождении большой толпы народа. Иов, высшее духовенство и бояре вошли в келью царицы-инокини и долго со слезами и земными поклонами умоляли ее благословить на царство брата, а между тем толпа, стоявшая около монастыря, плакала, вопила и беспрестанно кланялась в землю. Впрочем, по некоторым известиям, чиновники — клевреты Годунова — большею частью насильно пригнали народ к монастырю, грозя взыскать штраф с того, кто не пойдет[58].
Не без умысла также преувеличены были слухи об угрожавшем нашествии крымского хана. После своего избрания Борис немедленно вооружил многочисленное войско и выступил к южным границам государства, но вместо татарских полчищ его встретили послы от хана с мирными предложениями. Угостив войско великолепными пирами, новый царь воротился в Москву и тогда только совершил обряд коронования. Во время этой церемонии он умилился душою и, обратясь к патриарху, воскликнул: «Бог свидетель, что не будет в моем царстве нищего или сирого, последнюю рубашку разделю с народом».
Первые годы Борисова царствования характером своим почти не отличались от времен Феодора, потому что правитель был тот же самый. В отношениях к соседям он выказал большую осторожность и даже нерешительность: так, например, не воспользовался раздорами между Швецией и Польшей, чтобы приобрести часть Ливонии и стать твердой ногой на берегах Балтийского моря. В Сибири, где русские окончательно утвердились после смерти Кучума, московское правительство продолжало строить города, переводить туда ратных людей и земледельцев, а разные льготы, объявленные переселенцам, привлекли в Сибирь купцов, ремесленников и других свободных людей. К иностранцам Борис питал особое расположение: он учредил при своем дворце наемный немецкий отряд телохранителей, которым давал богатое содержание; вызывал в Россию художников и ремесленников; думал даже вызвать ученых людей и завести школы для обучения иностранным языкам, но духовенство не одобрило этого плана. Тогда царь отправил для образования за границу 18 молодых людей, которые, однако, не воротились после в отечество (по причине смутного времени). Годунов сделал, попытку породниться с одним из европейских дворов: он пригласил в Москву датского принца Иоанна и помолвил за него дочь свою Ксению, но принц вскоре после приезда скончался.
