Натали. Ты уж, Левушка, меня не пугай — мне сегодня дежурить всю ночь.
Гуревич.
С любезным другом Боренькой на пару?
С Мордоворотом?
Натали.
Да, представь себе.
С любезным другом. И с чистейшим спиртом.
И с тортами — я делала сама —
И с песнями Иосифа Кобзона.
Вот так-то, экс-миленький, экс-мой!
Гуревич. Не помню точно, в какой державе, Натали, за такие шуточки даму бьют по заду букетом голубых левкоев… Но я, если хочешь, лучше тебя воспою — в манере Николая Некрасова, конечно.
Натали. Давай, воспевай, глупыш.
Гуревич. Под Николая Некрасова!
Роман сказал: глазастая!
Демьян сказал: сисястая!
Лука сказал: сойдет.
И попочка добротная, —
Сказали братья Губины,
Иван и Митродор.
Старик Пахом потужился
И молвил, в землю глядючи:
— Далась вам эта попочка!
Была б душа хорошая…
А Пров сказал: Хо-хо!
Натали аплодирует.
А между прочим, ты знаешь, Натали, каким веселым и точным образом определял Некрасов степень привлекательности русской бабы? Вот как он определял: количеством тех, которые не прочь бы ее ущипнуть. А я сейчас тебя так охотно ущипнул бы…
Натали. Ну, так и ущипни, пожалуйста. Только не говори пошлостей. И тихонечко, дурачок.
Гуревич. Какие же это пошлости? Когда человек хочет убедиться, что он уже не спит, а проснулся, — он, пошляк, должен ущипнуть…
Натали. Конечно, должен ущипнуть. Но ведь себя. А не стоящую вплотную даму…
Гуревич. Какая разница?.. Ах, ты стоишь вплотную… мучительница Натали… Когда ты просто так зыблешь талией — я не могу, мне хочется так охватить тебя сзади, чтоб у тебя спереди посыпались искры!..
Натали. Фи, балбес! Так возьми — и охвати!..
Гуревич так и делает. Натали с запрокинутой головой. Нескончаемое лобзание.
Гуревич. О Натали! Дай дух перевести!.. Я очень даже помню — три года назад ты была в таком актуальном платьице… И зачем только меня поперло в эти Куэнь-Луни?.. Я стал философом. Я вообразил, что черная похоть перестала быть наконец моей жизненной доминантой… Теперь я знаю доподлинно: нет черной похоти! Нет черного греха! Один только жребий человеческий бывает черен!
Натали. Почему это, Гуревич, ты так много пьешь, а все-все знаешь?..
Гуревич. Натали!..
Натали. Я слушаю тебя, дурашка… Ну, что тебе еще, несмысленыш?..
Гуревич. Натали…
Неистово ее обнимает и впивается в нее. Тем временем руки его — от страстей, разумеется, — конвульсивно блуждают по Натальиным бедрам.
Зрителю видно, как связка ключей на желтой цепочке переходит из кармашка белого халата Натали в больничную робу Гуревича. А поцелуй все длится.
