— Твоя мама, — начал он и увидел, как сгорбился Габен, откусив кусок бигмака. — Согласилась продолжить лечение. — Спаситель не был уверен, что, заговорив об этом, поступил правильно. — Я думаю, что в конце будущей недели мы сможем ее навестить.
— Класс.
Разговор зашел в тупик, и Спаситель перешел ко второй теме:
— У тебя есть задание на понедельник? По французскому? Ты, по крайней мере, должен заниматься французским… Для аттестата. Или как?
— Может, не надо меня гнобить? — пробурчал Габен.
После ужина Спаситель заглянул в рабочий кабинет и взял очередную книгу по психологии, которую собирался читать по вечерам в постели: «Нация прозака»[16]. Поднявшись на второй этаж, он увидел Габена, поджидавшего его на площадке.
— Что-то случилось?
Габен постучал в выходившую на площадку запертую дверь.
— А там что?
— Лестница на чердак.
— А можно туда?
— На чердак? — переспросил Спаситель, который даже в личной жизни не столько отвечал на вопросы, сколько задавал их.
— Пахнет приключением! — прошептал Габен с таинственным видом и поднял вверх указательный палец.
Спаситель, в свое время изучавший характерологию, собственный психотип определил как «рефлексирующий», то есть считал себя человеком, который осмысляет прошлое, продумывает будущее, размышляет о настоящем. Но на самом деле в нем и импульсивности хватало. Ни слова не говоря, он пошел и быстренько вытащил из ящика ключ от чердака. Массивный, весь в ржавчине, грубой фактуры ключ и правда обещал открыть какие-то тайны. Он легко повернулся в замке, но на дверь все же пришлось поднажать плечом, чтобы она поддалась.
— Я был здесь только однажды, — сказал Спаситель, нащупывая выключатель. — Когда осматривал дом вместе с агентом по найму.
По счастью, висевшая на голом проводе лампочка загорелась.
— Смотри под ноги, — предупредил он Габена. — Есть сломанные ступеньки.
— Похоже, живыми нам отсюда не выйти, — отозвался Габен, едва не угодив ногой в дыру.
По винтовой лестнице они шли, низко согнувшись, зато на чердаке Спаситель выпрямился во весь свой немалый рост. Просторное помещение под двускатной крышей служило прежним съемщикам хранилищем отслуживших вещей, с которыми они не могли расстаться. Чего тут только не было! Тренажер без педалей, этажерка из ИКЕА без полок, детская кроватка с продавленным матрасом, замечательный телевизор шестидесятых годов, мягкое клубное кресло… на трех ногах.
— Ничего интересного, — сказал Спаситель, торопясь уйти из-за пыли, от которой у него запершило в горле.
