— А кто сын его? — спросил отец, и Эйно увидел, как заходили у него желваки на побелевших скулах.
— Красный. Главарь во всей округе. Ну, майор говорит мне: молодец, Тойво, поехали в соседнее село, там еще пятерых надо отправить к богу в рай. Но тех я уже не стрелял, а ловил. Интересно ловить, будто зайцы бегают. Одним словом…
Отец грохнул кулаком по столу так, что опрокинулся кофейник.
— Вон из моего дома, лахтарь[2]! Забудь сюда дорогу! С кровавыми руками к честным людям! Вон, собака!
…Новый год отмечали в клубе. Эйно с друзьями развесил в танцевальном зале флажки, протянул ленточки, серпантин. Вечером в разгар веселья в холл вошел тот самый лахтарь — в черном костюме, галстук бабочкой, сам навеселе. Эйно видел, как отец мигом собрал своих друзей, активистов.
— Вот это, ребята, тот самый враг, убийца наших товарищей. Пошлем же ему по нашей новогодней почте душевные поздравления.
Через пять минут розовощекая веселая девушка с почтовой сумкой на боку, мило улыбаясь, вручила новичку более десяти конвертов. И в каждом было одно: «Лахтарь, тебе не место среди честных финнов…» Лахтарь вынужден был уехать в Эдмонтон, но и там не задержался — укатил в Соединенные Штаты, в Нью-Йорк. И вскоре туда, в финскую общину, пошли письма, предостерегающие, что в ряды рабочего движения может втереться этот подлый человек.
…Эйно был старательным учеником, хотя не раз задумывался, где могут пригодиться его знания. Фермеры искали дешевую рабочую силу, и им не нужны были грамотные ребята, поэтому когда Эйно окончил среднюю школу, работы для него не было. Наконец, после долгих хождений, повезло — его взяли подручным кладовщика на железную дорогу. Потом Эйно возил на лошади со станции кирпич, доски. Денег платили мало, хорошо, что родители кормили.
И вдруг снова везение. В Эдмонтоне местное отделение тракторной фирмы за небольшую плату организовало краткосрочные курсы трактористов.
С большим интересом принялся Эйно за учебу, хорошо показал себя на практике, и его порекомендовали богатому фермеру норвежцу Элефсону, имевшему, правда, дурную славу акулы, разорившей и проглотившей не одного мелкого хозяина.
— Закон джунглей, коллега, — улыбался он Эйно золотыми зубами невинно и чисто, — сам таким скоро станешь. Ты парень с головой, помянешь не раз мое слово…
Эйно весной пахал без выходных, летом убирал хлеб, осенью снова размеренно рокотал его трактор на поле, снова плуг переворачивал землю. С наступлением первых морозов Элефсон развел руками — работы больше нет, можешь идти на все четыре стороны. Тем более работы не было для Эйно, который, как поговаривали, стал настоящим красным.
