Да, так: хочешь не хочешь, а надо отказаться от безвестности. Моя семья обнаружила колонию планерят на нашем ранчо, и мы научили их говорить по-человечьи. Буду держаться правды. Вождь повел длинной тонкой рукой над листом газеты.
— Люди опасные. Если мы отсюда уйдем, они застрелят нас из своих ружей.
Я поспешил его успокоить;
— Этого не будет. Когда люди узнают про вас, они вас не тронут. — Я сказал это очень внушительно, однако в душе впервые усомнился: пожалуй, для планерят всё это далеко не шутка. И все-таки продолжал. — Сейчас же отошли семьи подальше друг от друга. Сам со своей семьей оставайся тут, чтоб нам не потерять связь, а другие пускай переселяются.
Он покачал головой.
— Нам нельзя уйти из этих лесов. Люди нас застрелят. — Он встал, в упор глядя на меня огромными круглыми глазами ночной птицы. — Может быть, ты нам не друг. Может быть, ты нам говорил неправду. Почему ты говоришь, что нам надо уйти из безопасного места?
— Вам будет лучше. Там будет больше дичи.
Он все смотрел мне прямо в глаза.
— Там будут люди. Один уже застрелил одного из нас. Мы его простили, и теперь мы с ним друзья. Но один из нас умер.
Я был ошеломлен.
— Вы подружились еще с одним человеком?!
Вождь кивнул и показал в конец лощины:
— Сегодня он там, в гостях у другой семьи.
— Идем!
Порой он с разбегу поднимался в воздух и планировал, но даже несмотря на эти короткие перелеты не поспевал за мной. То крупно шагая, то переходя на рысь, я держался впереди. Я тяжело дышал — и от усталости и от тревоги; кто знает, как повернется разговор с этим незнакомцем…
За поворотом ручья, у костра, на котором готовили еду, сидел на траве мой сын, играл с крохотным крылатым детенышем и разговаривал со взрослым планерёнком. Пока я подходил ближе, сын подбросил детеныша в воздух. Крылышки расправились и малыш плавно опустился на подставленные ладони.
Между тем мой мальчик говорил стоящему рядом планерёнку:
— Нет, я уверен, что вы не со звезд. Чем больше думаю, тем больше уверен, что это мой отец…
— Что ты тут болтаешь? — заорал я у него за спиной. Взрослый планерёнок подскочил на добрых два фута. Сын медленно повернул голову и посмотрел на меня. Потом передал детеныша планеренку и встал.
— Нечего тебе здесь околачиваться! — кипятился я. Несколькими словами сомнения он погубил весь богатый запас планерятских легенд.
Он отряхнул прилипшие к штанам травинки и выпрямился. И посмотрел на меня так, что я мигом остыл.
— Папа, вчера я убил одного такого человечка. Я охотился, и принял его за ястреба, и застрелил его. Если б ты рассказал мне про них, я бы его не убил.
