На одном из последних заседаний суд постановил, чтобы центральный комитет послал трех своих представителей в Петербург для того, чтоб добиться личного свидания с Лопухиным и из его собственных уст услышать подтверждение его разговора с Бурцевым. Это решение должно было иметь неисчисленные последствия. Оно повлекло за собою целый ряд событий, которые вернее, чем все доводы и доказательства Бурцева, подорвали убеждение руководящих кругов партии в непогрешимости Азефа.
Узнав, что ЦК собирается привести в исполнение это решение суда, Азеф до того растерялся, что, забыв свою обычную осторожность, решился на шаг, который должен был оказаться для него роковым. Под предлогом усталости и нездоровья от пережитых дрязг и волнений он заявляет товарищам, что уезжает отдохнуть на некоторое время в Мюнхен, На самом деле он через Мюнхен только проехал, направляясь в Берлин, откуда в Петербург, где сейчас же по приезде помчался к Лопухину, чуть ли не насильно ворвался к нему на квартиру и, очутившись перед бывшим директором департамента полиции, стал умолять его не губить его и не называть его, Азефа, имени эмиссарам социалистов-революционеров, которые к нему явятся за справками. Лопухин с брезгливостью и высокомерием потребовал, чтоб тот удалился… Но Азеф настаивал… Тогда жена Лопухина, слышавшая весь этот разговор из смежной комнаты, вошла в кабинет и, приблизившись к провокатору, бросила ему в лицо презрительную фразу:
«Если мой муж откажется открыть, кто вы такой, то я сама все скажу»…
Азеф удалился.
Но он не отказался от своего плана. Еще более встревоженный и испуганный, окончательно потеряв голову, Азеф отправился к начальнику охранного отделения генералу Герасимову и уговорил его поехать к Лопухину, чтоб дать ему понять, какие важные последствия могут иметь для него компрометирующие ответы, которые он даст эмиссарам революционеров. У Лопухина разыгралась бурная сцена. Не обращая внимания на удивленный и высокомерный вид, с которым его приняли, Герасимов стал требовать от Лопухина, чтоб тот формально обязался ничего не говорить об Азефе, выдача которого явится нарушением государственной тайны. Не добившись результата и без того раздраженный презрительным тоном своего собеседника, генерал, наконец, не выдержал и, придя в неистовое бешенство, с угрозой крикнул:
— Вы, видно, забыли, что охрана еще существует. Разговор на этом оборвался. Лопухин без всяких объяснений потребовал от зарвавшегося охранника, чтоб тот очистил его квартиру.
