Террористы и охранка | страница 23



С другой стороны, невозможно было закрыть глаза на тот факт, что покушения, организованные мелкими независимыми группами, удавались довольно часто, тогда как все террористические предприятия центральных организаций неминуемо проваливались.

Бакай к этому времени узнал, что покушение против генерала Трепова провалилось благодаря донесениям Виноградова, который сам же его организовал и сам же предал всех его участников. В читавшемся во время суда обвинительном акте имя Виноградова, правда, не упоминалось, но там все же была речь о «тайном сотруднике», который руководил розысками полиции.

Подозрения Бурцева настолько окрепли, что он приблизительно в этот период очень резко высказал свое мнение об Азефе знаменитому финляндскому революционеру Карлу Траубергу, одному из главных членов «северного летучего отряда», и посоветовал ему крайнюю недоверчивость и осторожность. Трауберг ответил, что мнение Бурцева кажется ему довольно основательным, прибавив, что в интересах партии следовало бы также выяснить роль Азефа в Саратове, откуда поступил формальный донос, посланный каким-то сочувствующим чиновником.

Но несколько дней спустя Карл Трауберг был арестован. Его арест, по заявлению Столыпина, спас весь Государственный совет от неизбежной катастрофы — быть взорванным террористами. Карла Трауберга судили военно-полевым судом и приговорили к смерти. Очень вероятно, что Трауберг был предан Азефом.

За несколько часов до казни, на рассвете, в камеру молодого революционера явился главный прокурор Петербурга Камышанский.

Одним из излюбленных средств русских властей, при старом режиме искавших себе сотрудников среди революционеров, состояло в том, что незадолго до казни им предлагали просить царского помилования. Партией это считалось настоящей изменой. Понятно, что от человека, который так уронил бы себя в глазах своих товарищей, можно было ждать и других уступок, других сделок с совестью, вплоть до «государственных услуг», то есть услуг полиции.

Знакомый в совершенстве с искусством всяких сделок, прокурор осторожно, взвешивая каждое слово, завел приличествующий моменту разговор и потом, естественно, просто предложил Траубергу ходатайствовать о помиловании.

Трауберг с негодованием отверг это предложение — обратиться с прошением к злейшему врагу народа.

Камышанский попытался уговорить его, но еще раз потерпел неудачу. Это его взбесило и заставило сгоряча произнести несколько неосторожных слов, которые он бросил ироническим и язвительным тоном: