В бутыли оказался виноградный сок. Правда, тут возникла небольшая накладка: у меня была только одна кружка.
— Можно налить в тарелку, — растерянно предложила я.
— И хлебать по-собачьи, — подхватил Хен. — Отличный вариант, мне нравится. Давай сюда, раз я всё равно на полу. Можем сделать вид, что я твой цепной пёс, — он улыбнулся, а у меня вдруг захватило дух от его синих глазищ под белой чёлкой, от этого взгляда снизу вверх, от брошенного невзначай: «я твой цепной пёс».
Может, только поэтому я брякнула ни с того, ни с сего:
— Я о тебе ничего не знаю.
Хен и бровью не повёл. Только улыбнулся снова:
— Узнай.
Опять от какого-то странного смущения перехватило дыхание, бросило в жар. Голова шла кругом. То ли от того, что мы с Хеном совсем наедине, так близко, вокруг тишина, только за окном чуть слышно стрекочут какие-то насекомые да тёплый ветер шевелит занавески. То ли просто от осознания, что на полу в моей маленькой комнатушке сидит высокий симпатичный парень, опирается о кровать одной рукой, смотрит чуть насмешливо снизу вверх. А в ухе поблёскивает серёжка. И не просто серёжка, а парная с моей, то есть это не просто парень, а вообще-то мой муж. И как бы имеет право тут находиться.
Тут мысль прыгнула на то, что подумал, наверное, хранитель общежития, когда пропускал Хена наверх. Чем же мы можем, по его мнению, тут заниматься.
Смущение стало совсем непереносимым, у меня запылали, наверное, даже уши. Я встала и отошла к окну, притворяясь, что хочу закрыть. Ветер немного охладил разгорячённое лицо.
Слава Нигосу, Хен, кажется, ничего не заметил, потому что не отпустил никакой сомнительной шуточки. А я, полюбовавшись ночным пейзажем, наконец успокоилась и вернулась на кровать. Забралась с ногами — мама ругала меня, объясняла, что воспитанные ар-теранны никогда так не делают, но теперь, благодарение небесам, мама далеко.
Хен в это время задумчиво попивал сок из тарелки. Держал он её элегантно и как-то не по-нашему, не так, как обычно держат тарелки — поставил на три пальца и подносил к губам. Я даже зависла на какое-то время, наблюдая за ним. Потом вспомнила и вернулась к допросу:
— А сколько тебе лет?
— Двадцать, — ответил Хен невозмутимо, словно в разговоре и не было никакой паузы.
— Ты правда из Вендая?
— Почему такой вопрос? — по его лицу прошла тень. Как будто ему стало неприятно.
— Просто спросила, — я пожала плечами. — Никогда не была там. Говорят, все вендайцы держатся наособе, у них свои обычаи.
