— Почему бы тебе не соблазнить его? Вы же живёте вместе. Выйди после ванны в одном полотенце.
Я представила эту картинку и поперхнулась. Вряд ли. Он меня видел вообще без ничего и что-то пока не соблазнился. Правда, я к нему не приставала.
В воображении мелькнула картина, где я в одном полотенце вешаюсь Хену на шею, полотенце соскальзывает, на лице у Хена ужас и паника, он изо всех сил пытается отстранить меня… и тогда я заламываю ему руки выученным захватом, ставлю подножку, толкаю на кровать и прыгаю сверху.
Ох ты ж Хагос!
— Хм-м, — когда я отвергла идею, Лидайя надолго задумалась. — Тогда надо его напоить. Чтобы выдержка дала слабину. Кстати, в конце недели у одного парня с животновода день рождения будет. Пойдёшь?
— Пойду, приглашали.
С недавних пор я сдружилась с парой человек с животноводческого. Вообще цель состояла в том, чтобы отыскать на их факультете хозяина ласки, которая, к слову, с тех пор так и не появлялась — но пока что никто из учившихся там студентов не вызывал подозрения. Зато удалось обзавестись друзьями.
— Вот и чудесно, — Лидайя похлопала в ладоши. — Хенная сама позовёшь? Или лучше чтобы хозяин?
— Наверное, лучше чтобы хозяин. Но ты это серьёзно? Как ты его напоишь?
— Ой, да ему и без нас нальют, это же день рождения. Твоя задача будет только уединиться с ним и не дать ему сбежать, пока он не поплывёт. Я вам помогу.
Едва приняв решение, Лидайя подскочила и начала оглядываться. Тут же нашла кого-то взглядом, засияла и изо всех сил замахала.
— Короче, не переживай, всё будет отлично! — и убежала.
Я выглянула из закутка, где мы сидели, и обнаружила, что она уже беседует с девчонкой из стихийников. Та слушала внимательно и кивала.
Ох. Зная Лидайю, можно не сомневаться, что не позднее чем к вечеру план действий по соблазнению Хена будет составлен и моя роль в нём — прописана до мелочей.
Внутренности словно сжала холодная рука. Но я помотала головой и села, заставляя себя расслабиться.
Пусть будет что будет. Навязываться я всё равно не собираюсь, но мало ли… всё-таки праздник, веселье. Мне вспомнилось, как мы танцевали в ночь Любования, и у меня кружилась голова от сидра, а может, и не только от сидра. И как Хен смотрел тогда, и как обнимал, как близко было его лицо, дыхание… та непередаваемая близость, ощущение, словно на свете нет никого, кроме нас — пока я не брякнула своё «люблю». Если это повторится, я больше вообще ни слова не скажу, только лицо подставлю: на, целуй.
