После она захотела проведать друзей-единоверцев, Хлою с Ферранте. Сумели ли они избежать патрулей в окрестностях Эскендерии? Добрались ли до Священной империи, где им уже не грозила бы опасность?
Поплутав по дорогам снов, Лайсве отыскала неприметную тропинку к ним. Они обосновались в приграничном городке Аусхельде. Ферранте стал уважаемым настоятелем в храме Единого-милостивого. Его сын Руй уже приобщился к вере и помогал отцу. Хлоя вела хозяйство, тайком разглядывая подарок Лайсве — заколку-бабочку. Подруга улыбалась, когда Лайсве, невидимая, касалась её.
Однажды перед сном она услышала потусторонние голоса, родные и близкие, не похожие на шёпот Мрака:
«Сестра! Приди к нам! Мы так тоскуем в неволе! Помоги нам, освободи нас!»
Когда Лайсве уснула, то не попала в Бессолнечные земли. Вместо этого она оказалась в незнакомом облицованном кафелем помещении. Свет сочился через хрустальный купол на потолке. В середине располагался огромный бассейн, как в общественных купальнях. Над ним клубилась стальная дымка, сверкая разноцветными всполохами, словно сияние Червоточин над Полночьгорьем.
Лайсве подошла к бортику, обрамлённому изразцами с магическими рунами и символами. Неодолимо тянуло в воду, тёплую, ласковую, родную. Слышалось завораживающее пение, будто ундины звали её присоединиться к ним. Одежда растворилась в воздухе. Лайсве окунула в бассейн ступню. Воронками закручивались течения, круги шли всё шире и шире. Так хотелось узнать, что там внутри. Разгадка бытия? А может, лицо вэса!
Лайсве спустилась по мраморной лестнице и, гребя руками, поплыла. Оказавшись на середине, она перевернулась на спину и замерла. Волны накатывали на неё, но не сносили, а кружили на месте.
«Доверься воде и не утонешь», — рассказывал им с Вейасом старый ловчий Жых, когда учил плавать. Лайсве это любила, порой вода была к ней не менее ласкова, чем ветер.
Лайсве расслаблялась и погружалась в транс куда глубже, чем при простых медитациях. Истирались мысли и воспоминания, она превращалась в пустой холст, вместилище духа мира. По жилам текли его токи, в уши вливалась песнь и выплёскивалась из уст. Глаза смотрели на острые рёбра купола, но не видели их. Свод таял, обращаясь в небо цвета глаз Безликого.
Из пучины поднялись хищные рыбы. Коварные ундины? Безжалостные касатки-тэму? Они плавали вокруг, оглаживали плавниками, обнимали руками. Щекотал уши шёпот:
— Ты наконец с нами, сестра!
— Джурия? Торми? — на мгновение туман в голове рассеялся.
