Скользил клубком по опушке бородатый леший, путаясь в выпирающих из земли корнях.
— Ух-у-ух! — разговаривал он раскатистым эхом.
Выходили из прозрачного озера за поляной красавицы-берегини. Их одежды были сотканы из хрустальной воды, по плечам струились волосы из бурых водорослей, на головах венки из лилий. Шумели прибоем их голоса. Берегини водили хороводы, взяв Лайсве за руки. Прозрачными брызгами разлетался их смех.
Лайсве словно поднималась к небесам и с высоты птичьего полёта обозревала бескрайний лес. Избушка посреди него — крохотная букашка, а люди и того меньше — гонимые ветром былинки. Одинокие и никому не нужные, но на самом деле они — важнейшие части невообразимо огромного существа. Все их стремления и встреченные на пути препятствия — неотъемлемая часть танца, ведущая к грандиозному, невиданному доселе финалу.
Вот он, гармонический лад музыки мироздания! Разумом его не объять, сколько бы книг ты ни прочитал, сколько бы наук ни изучил, сколько бы техник ни освоил. Его можно лишь почувствовать — любовью в сердце, теплом, которым хочется окутать не только своё дитя, но и весь мир. Сам Ирий жаждал этого не меньше и не меньше боялся, что его отвергнут, причинят боль или уничтожат.
Подумать только, об этом всезнании мечтал Жерард, но так его и не постиг. Можно не издеваться над природой, не вырезать из неё ту часть, которая кажется вредной, а просто понять, что ничего ненужного нет. Всё, что существует, что случается — правильно. Мироздание ведёт людей по дороге к совершенствованию, к истинной мудрости, к собственной, единственно верной судьбе. Поэтому не стоит обвинять богов в бессердечии и жестокости. Нужно двигаться по этому пути, не оглядываясь ни на людскую молву, ни на боль, что причиняют шаги по раскалённым углям и острым шипам. Важны лишь счастье и любовь.
От этого озарения душа наполнилась таким трепетом, будто Лайсве приобрела давно утерянную целостность.
— У тебя и получилось! — воскликнул Хорхор, отвлекая её от транса.
— Мама!
Гед устремился к ней. Лайсве подняла его и прижала к груди. Тяжёленький стал, хотя, казалось, ещё вчера был как пушинка и не мог даже заплакать.
— Ты прав, этой силой нельзя управлять, можно только верить, — ответила она.
Хорхор сощурился по-лисьи и кивнул. В юности она считала его сумасшедшим чудаком, так пугали его непонятные, но бьющие в сердце слова. А в результате шаман оказался самым мудрым и праведным из всех, кого Лайсве знала. Он действительно помог, спас, научил безо всяких подвохов.
