— Зачем? — я рвалась из тенёт внушения отца. Он опустил взгляд, разрывая телепатическую связь. Говорить стало легче, когда никто не вытягивал признание силой: — Йорден с лёгкостью найдёт другую, а об этой даже не вспомнит. Лучше отмени помолвку. Он унизил нас в нашем же доме и недостоин чести родниться с тобой.
Отец понурил голову и отвернулся. Изучая надписи на стенах, он пробежался пальцами по ложбинкам, бормоча под нос выученные, должно быть, ещё в детстве имена наших великих предков.
— Боюсь, ничего не выйдет, — он устроился рядом на перинах. — Этот мерзавец нравится мне ничуть не больше, чем тебе, но так решил орден. Мы не можем противиться его воле. Единственное, что мне под силу — припугнуть Йордена гневом Совета. Наглец не посмеет причинить тебе вред, иначе я вызову его на поединок чести и вспорю его гнилое брюхо.
— Какое мне будет дело до брюха Йордена, когда я сама отправлюсь к берегам мёртвых? Я хочу жить, любить и быть любимой. Разве это так много?
Я всхлипнула и утёрла некстати выступившие слёзы кулаком. Отец приложил ладонь к моей щеке, посылая волну тягучего спокойствия. За этот день я ощущала его дар на себе больше, чем за предыдущие пятнадцать лет с моего рождения. Сколько можно?! Я не кукла, я живой человек!
— Ты любил маму? — с трудом удавалось держать ровный голос, смотреть в глаза и не плакать.
— Конечно. Хотя наш союз тоже был сговорён в ордене, Алинка с первых дней в этом доме стала солнцем моей жизни. Когда она ушла, моё солнце померкло.
Разве он не понимает, что я тоже хочу быть солнцем для своего мужа? Чтобы этот муж был такой же благородный и сильный, как отец. Для него я смогу стать мастерицей и красавицей, лучшей из жён.
— Ты не изменял ей?
— При жизни — никогда, — отец слабо улыбнулся, продолжая успокаивать, но я уловила в голосе едва заметную нотку неискренности. Должно быть, телепатическая связь обернулась против него и читающей стала я.
— А после смерти?
Отец вздрогнул и попытался отнять руку, но я успела её перехватить.
— Ты ведь не нарушал свадебных клятв и не брал в постель служанок, как Вейас и Йорден?
Он отвёл взгляд и ссутулился.
— Пятнадцать лет слишком долгий срок. Мужчинам иногда надо…
Я представила отца в постели с Бежкой. В той самой, которую он делил с мамой, в которой зачал нас с братом, в которую мы в детстве прибегали прятаться от бурь и гроз. Стало гораздо больнее, чем когда я услышала о коварном плане Йордена. Хотелось схватить булаву из замкового арсенала и поколотить отца по голове. И Йордена с Вейасом. И всех гадких, похотливых мужчин заодно.
