— Ну и страшилка же ты! — вздрогнув, сказала Марийка. — Тебя как зовут? Что ты тут делаешь?
— Вовка я, — отозвалось привидение ребенка. — Из барака сбежал, от немцев прячусь. Посмотрел бы я на тебя, какой страшилкой ты выглядела, если бы из тебя каждый день кровь сосали!
— Брехня! Ты к немцам попал или вампирам? — хмыкнула школьница.
— Гляди сама!
Вовка ткнул пальцем в бетонную стену. Бетон неспешно на глазах стал растворяться, оставив только легкий занавес тонкой светопрозрачной вуали. За вуалью была большая белая комната с огромным числом железных кроватей. Всюду лежали дети разного возраста. Капельницы, шприцы, вата, жгуты, пробирки, пузырьки были у каждой кровати, немецкие медики в белых халатах суетились возле детей. В центре комнаты стоял громадный деревянный короб. Один из медиков метнулся к коробу, сбросил туда голенькое тельце младенца и захлопнул крышку.
— Господи, что это? Скоты! — произнесла Марийка. — Какой толк в таких крошках, за что их отобрали у матерей?
Слёзы покапали по взволнованному лицу школьницы.
— В бараке говорят, что кровь грудных детей самая ценная для раненых фашистов, — молвил Вовка. — Здесь в концлагере у всех детей берут кровь. Умирающих детей бросают в короб, а потом сжигают. Но знаешь, не это самое страшное. Посмотри сюда.
Мальчик коснулся пальцем противоположной стены. Серая стена заколыхалась светлой вуалью. За ней также была большая белая комната с множеством кроватей. Только в ней дети были привязаны ремнями, громко кричали и стонали, мотаясь в бессилии. Единственный врач наносил на руки и ноги бедных ребят какую-то мазь, затем что-то записывал в своем блокноте.
— Пожалуйста, я больше не могу смотреть, — плакала Марийка.
— Здесь испытывают лекарства. Боль такая, будто сто собак вгрызаются в конечности, — Вовка показал руки, прозрачные тряпицы кожи свисали клочьями по всей длине. — Потому я и убежал. И ты уходи!
Стены снова стали бетонными. Мальчик опустил руки.
Из черноты тоннеля раздались шаги, залаяла собака. Проход за кроватью осветился ярким светом фонаря. Вдали остановилась грозная фигура гитлеровца со свирепой овчаркой.
— Это конец! — подумала Марийка, прижав к себе маленькое привидение.
— Das schlechte Kind! Гадкий ребёнок! — отчеканил резкостью немец, сверкая стеклянными глазами. — Gehe mit mir! Иди со мной!
На полу в двух шагах от конвоира с рычащей собакой чётко зазвучала мелодия входящего звонка на планшете. Обнаружился Марийкин гаджет, который вниз экраном вибрировал по бетону. Алые стразы звёзд на крышке стали излучать яркие фосфоресцирующие лучи. Немец, собака, Вовка, жгут на её руке испарились.
