— Во-первых, я пока не собираюсь рожать. Так что поговорят и перестанут. А когда соберусь, тогда и думать будем, как ты будешь людям в глаза смотреть. А замуж я не хочу и не пойду. Чего я там не видела?
Однако урок Иринка усвоила и оставшиеся два года посвятила формированию своего имиджа среди друзей и родственников. Всё её окружение было уверено в том, что замуж Ирина не пойдёт.
Позднее Иринка скажет своим подругам: «Мне нужен был сын, и я его получила. Но если мужик сам зовёт в ЗАГС, то глупо как-то отказываться». И добавит:
— В конце концов, развод никто не отменял.
* * *
Замечательный день перевалил через половину, делая попытку смениться не менее замечательным вечером. Солнце уходить не хотело, и ослепительные в его свете облака висели над нашим маленьким семейным миром.
Облака были такими пронзительно белыми, что даже на их отражение в реке смотреть было болезненно.
— Мама, — вдруг воскликнул Димка, — какие на небе облака красивые! Белые, как наши табуретки!
Я усмехнулся. У сына частенько вырывались небанальные сравнения, но сейчас он превзошёл самого себя.
— Ну, это, если дедушка их уже покрасил, — заметила жена.
— Конечно, покрасил, — ответил я. — Смотри, какие жаркие дни стоят.
Счастье бывает разным. Сейчас оно было тихим и нежным. На этом песчаном берегу красивой реки — просто оазис мироздания! — была моя маленькая семья. Мы были вместе. И нам было хорошо вместе. Таким счастливым я ещё никогда не был.
— Я хочу, чтобы так хорошо было всегда! — мечтательно вздохнул мой маленький кудрявый философ.
— Если хочешь — будет, — постулировала Ирина.
А вдруг я понял: таким счастливым я больше никогда не буду
* * *
Ирина становилась такой, какой ей было удобно в данный конкретный момент. Нет, она не притворялась, не играла. Она искренне восхищалась, смеялась, сердилась, ругалась, делала комплименты или замечания. Она была нереально настоящей. Я очень хочу, чтобы она такой же и оставалась.
Потому что хочу, чтобы в этом мой сын был похож на неё.
Я не видел Димку уже пять лет. Завтра мне исполнится тридцать три. Через два дня я умру. А спустя ещё три дня мой девятилетний, абсолютно похожий на меня, кроме формы и посадки ушей, сын, возвращаясь с матерью из очередного «уличного путешествия», вдруг скажет ей:
— Мам, мне хочется плакать, а причины вроде нет.
— Это бывает, — философски скажет Ирина, решая для себя не простую дилемму: сейчас говорить Дмитрию о моей смерти, или отложить на неопределённый срок.
