— Что верно, то верно!
— Кто, друзья, видел фельдкурата в бою?
— Увидишь его, как же!
— Его дело — благословить тебя на убой и отпеть, когда тебя убьют.
— Генерал посылает, фельдкурат благословляет…
— Мор бы какой на них — глядишь, и война сразу бы кончилась…
— Суть не в фельдкуратах и не в генералах… — заметил Гомбаш.
— А в ком же? В министрах?
— И даже не в них. Есть повыше.
— Император?
— Еще выше.
— Господь бог?
— Чуть пониже.
— Так кто же?
— Денежные мешки, хозяева всего. Они повелевают — министры исполняют. Приказано объявить войну — объявили. А чтобы прекратить — надо сначала принудить к этому хозяев. Министры же исполнят их волю. У каждого имперского министра есть тайная веревочка, за которую его можно дергать.
— Откуда вы это знаете?
— Сам додумался. Сначала я тоже многого не понимал. Но в плену есть время поразмышлять об этой дерьмовой войне.
— Ох, камрад Гомбаш, вы говорите такое, что, пожалуй, опасно и слушать…
— Опасно? Но ведь здесь нет австрийских жандармов.
На следующий день утром, после завтрака, к Гомбашу подошел Бекешчабский Бегемот, считавшийся кем-то вроде старшего по бараку, и сказал:
— Вас просили прийти в офицерский барак. Сейчас же. Со мной.
— Ого! Кому я так срочно понадобился там?
— Вас приказал позвать майор. Старший среди офицеров.
— Интересно…
Когда Гомбаш вошел в офицерский барак, он увидел, что его ждут в некотором роде даже торжественно. В проходе между рядами железных кроватей — которыми и отличался офицерский барак от солдатских, где спали на трехъярусных нарах, — вдоль длинного стола чинно сидели офицеры, с десяток, если не больше, все в звании не ниже капитана. Остальные, чинами поменьше, располагались на ближних кроватях или стояли в проходе. Среди офицеров Гомбаш сразу же приметил Варшаньи — тот скромненько пристроился в стороне.
— Унтер-офицер Гомбаш! — провозгласил сидевший в центре стола майор, полноватый, с заметной сединой на висках. — Мы хотим серьезно поговорить с вами.
— К вашим услугам, господа! — учтиво наклонил голову Гомбаш, но не удержался, чтобы не добавить: — Только не знаю, чем я заслужил такую честь?
— Вы прекрасно знаете, Гомбаш. И давайте говорить начистоту. Вы человек образованный и все поймете.
— Постараюсь.
— Казалось бы, — продолжал майор, — ваша принадлежность к просвещенному кругу общества и ваш чин, наконец, обязывают вас с особой ответственностью относиться к своим словам…
— Прошу прощения, господин майор, но какие мои слова стали предметом вашего беспокойства?
