Эдуард с важным видом кивал, выражая полное согласие с архиепископом. Бэт, по большому счёту, было всё равно. Но, будучи протестанткой, она всё же была скорее солидарна с братом, чем с сестрой: католичка Мария кривила рот и тяжело вздыхала после каждой подобной реплики архиепископа. Ей вообще всё давалось нелегко. Ещё отец заставлял отрекаться от близкой её сердцу веры.
В конце концов пышность убранства Вестминстерского собора поразила всех, включая юного короля и обеих принцесс. Архиепископ и герцог постарались на славу. Прошло слишком много лет с момента коронации Генриха, народ соскучился по подобным зрелищам и приветствовал Эдуарда громогласно и искренне.
Эдуард нервничал. Он пытался сохранять спокойствие, но уж кому, как не Елизавете, было не понимать, что на самом деле творилось в его душе. Впервые короновали не только короля, но и главу английской церкви. А зная, как к вопросам веры относится брат, Бэт вполне могла понять и ответственность, которую он испытывал.
Длинная мантия, несмотря на то что её несли сзади оба дяди и епископ, оттягивала хрупкие плечи Эдуарда. Из-за волнения он чувствовал себя хуже, чем обычно. Ему хотелось сесть, но такая возможность ему представится не скоро. Венчали его тремя коронами — Англии, Франции и Ирландии. Никого не волновало это странное сочетание. Так было принято, а значит, так было правильно. Король Франции не предъявлял по этому поводу претензии, и ладно. Некое несоответствие фактического положения вещей и произносимых слов давно не привлекало ничьего внимания.
Елизавета и Мария шли по обе стороны от брата. О чём думает сестра, Бэт было неведомо, но, судя по выражению её лица, Марии не доставляло удовольствия принимать участие в коронации, проходившей по новой протестантской традиции. Никто не вспоминал папу римского, клир теперь был подданным короля.
После коронации процессия, во главе которой ехал новый король с сёстрами, прошествовала по Лондону. Англичане праздновали вовсю: на домах развевались флаги и штандарты, прямо на улицах ставились столы с угощением.
— Почему они так радуются? — спрашивала себя Елизавета. На её лице повисла улыбка, «надетая» на лицо сразу после выезда из аббатства, но на душе было скверно. — Никто уже и не вспоминает отца, который правил страной почти сорок лет. Никто не горюет, не задумывается о том, что нас ждёт в будущем.
Перед взором Елизаветы предстал отец. Эдуард, сколько ни хорохорься, никак на него не походил, только если прекрасными золотистыми волосами. Какая пустота образовалась после его смерти! Он был слишком большим, крупным, слишком громкоголосым, весь «слишком», чтобы взять и незаметно исчезнуть. Бэт снова посмотрела по сторонам. Чуть впереди сидел Эдуард. Он был бледен и явно неважно себя чувствовал, но он тоже через силу улыбался и кивком головы приветствовал народ.
