Античный миф нельзя называть сказкой, потому что сказка — это уже продукт народного творчества, она вполне сознательно придумывается, с заранее намеченной целью и идеей, причем и рассказчик и слушатель прекрасно понимают сказочную выдумку и верят ей условно, в рамках своеобразной игры.
Миф ничего заранее не придумывает и вполне реален, как сама жизнь, естественно творящая этот миф.
Чудеса, населяющие миф, превосходят всякую чудесность сказки и впоследствии снабжают ее материалом чудесности. Но эти чудеса не условны, они рождены самой первобытной жизнью с ее наивной верой в обязательность и повседневность чуда. Миф — это и не легенда, предание, хотя последние в основе своей могут иметь элементы некогда пережитой мифологии. Легенды и предания складываются с учетом обстоятельств исторической и социально-политической жизни, являясь сознательным подкреплением тех или иных идей, фактов или тенденций, требующих своего оправдания, подтверждения или опровержения и упразднения, обязательно с опорой на высшие и потому неоспоримо авторитетные силы.
Миф не знает такой преднамеренности и не складывается ни a priori, ни post factum, а рождается стихией самой первобытной жизни, обоснованной через самое же себя.
Все вышесказанное отграничивает миф и от фольклора, хотя в более позднее время мифологическая образность поставляет материал и для устного народного творчества в любой его форме (песни, сказки, предания, поучения, басни, загадки и т. д.).
Мифология не есть ни продукт просто незрелого и примитивного мышления, ни результат сознательного и целенаправленного творчества древнего человека. Она понятна только исходя из специфики родовых отношений первобытного коллектива, будучи одной из форм освоения мира этой первобытной общиной. И самое примечательное, что единство мифа и мышления в эти древние времена отнюдь не исключает их принципиального различия.
Миф только и возможен при обобщающей деятельности мысли, а значит, и слова первобытного человека, но, появившись на свет, миф призван одушевить весь мир, создавая целое, единое, целостное, живое тело космической общины. А если это так, то животворящее слово-миф в представлении древних исполнено таинственной, всемогущей, так называемой магической силы, и законы ее начинают господствовать в жизни мифа, поддерживаясь смутными человеческими ощущениями и аффектами. Но, как и должно быть, мышление в противовес мифу пытается вывести жизнь на пути объяснения ее закономерностей, стремится и ее и человеческую практику осознать вне всякой магии, направить ее разумно и целесообразно.
